Алексей в который уже раз за время их общения понял только то, что он ничего не понял.
— Это он под заказ планировку делал. Когда дом только строился, вместо двух квартир, которым здесь положено быть, сделали одну. Дизайнера из Москвы выписывал, плитку вот эту из Италии привозили… Тебе правда это очень интересно?
— А он — это вообще кто? Господь Бог?
— Мамин муж, — откликнулась она уже из глубины квартиры. — Но это почти одно и то же. Да проходи же ты, чего застрял на пороге!
— Это который Сергей?
— Сергей, Сергей, он самый. Идем.
Он послушно шел за ней, озираясь по сторонам.
— Ты, похоже, не из бедной семьи девочка.
Она застыла, медленно обернулась к нему. И он почувствовал себя подлецом — последним из последних, самым состоявшимся на земле подлецом. Даже дышать трудно стало.
— Откуда ты берешь эти свои взгляды, скажи мне…
Она ничего не сказала. Наверное, потому, что не смогла расслышать слов, которые, как крик, прозвучали только в его сознании. Вместо этого, не в силах молчать, он произнес первое, что пришло в голову, первое, что шло вслед за тем, что было невозможно выразить словами:
— Умойся наконец, а?
Она распахнула дверь:
— Вот моя комната. Проходи.
И проскользнула мимо, потом скрылась за каким-то поворотом немыслимого изгиба стены и исчезла.
Он вошел внутрь. Вошел и снова удивился, отстранение подумав, что пора бы уже и прекратить каждый раз удивляться, иначе под конец дня с ума сойти можно будет или умереть с застывшей на лице улыбкой идиота. Комната была — как осколок погибшей шлюпки, который из жалости тащили на берег, свалив на палубе большого корабля. Обои в квадратик, определенно производства Саратовской обойной фабрики, причем не самый шикарный образец, выцветший коврик на полу, диванчик, обитый гобеленом, письменный стол — коричневая, потрескавшаяся местами полировка такого же цвета, как на двустворчатом платяном шкафу в углу, — стопка учебников в уголке, затертые корешки книг на полках. Стул в углу, на столе — покрытый пылью старый аккордеон. Не хватало только таблички с надписью: «Здесь в конце прошлого века жил и работал…», чтобы успокоиться наконец и понять, что ты просто попал в музей. Где она откопала всю эту рухлядь?
— Таким образом подростки демонстрируют свой протест. Против пошлости и бездуховности окружающего их мира. Яркая иллюстрация. Не будем судить их строго, подростков, ведь они, в сущности, еще не люди, атак, подростки… — прокомментировал увиденное знакомый голос за кадром. Алексей обернулся и попал в кадр — она стояла на пороге, прислонившись к дверному косяку, пытаясь улыбаться. Трудный ребенок. С ясным взглядом и чистым, без малейших следов косметики, лицом.