Захотелось схватить ее и прижать к себе, вырвать из этого странного мира, из пространства, которое ее окружало, из времени, из ее возраста, чтобы она снова стала маленькой девочкой — совсем маленькой девочкой, или пусть стала бы взрослой, пусть постарела бы лет на пять, черт с ними, с годами. Пусть семь, десять, пусть двадцать, двадцать пять, но не пятнадцать. Только не пятнадцать…
— Нравится?
— Нравится, — честно ответил он, потому что в тот момент, когда она появилась, этот «музей боевой славы» показался райским уголком.
— А мне кажется, без косметики я совсем как бледная поганка.
— Ты не бледная и не поганка. А я вообще-то про комнату говорил.
— Про комнату? Что же здесь может нравиться? — Она не поверила.
— Все… — он оглянулся по сторонам, — вот все, что здесь есть. Ты на баяне играешь?
И остановил свой взгляд на ней — дальше взгляд почему-то не двигался, как тот самый ослик, в который раз подумал Алексей.
— Это аккордеон.
Она смотрела на него долго и пристально, почти без выражения, как будто просто отыскала для взгляда комфортную точку, дала ему отдохнуть. Совсем как Алексей два дня назад пялился на лестницу.
— Эй! — Он щелкнул пальцами в воздухе. — Ты где?
— Я на кухне. Сейчас приду.
Она снова скрылась, оставив его в одиночестве. Он нерешительно прошел вперед, по инерции — к книжным полкам. Там была по преимуществу русская классика — Тургенев, Толстой, Достоевский, мелькнули Гюго и Агата Кристи. Набокова он не приметил, ничего из современной прозы, которую он так любил, тоже не было. Одна книга заинтересовала его своим странным — не то чтобы странным, а несколько неуместным в окружении «Анны Карениной» и «Идиота» — названием: «Молекулярно-цитологические основы закономерностей наследования признаков».
Он взял ее в руки — книга была старая, семьдесят восьмого года издания. Открыл наугад: «В стадии анафазы к полюсам клетки расходятся по одной гомологичной хромосоме каждой пары, причем сочетание негомологичных хромосом, отошедших к тому или иному полюсу…» Не понял ни слова, закрыл книгу.
— Поставь на место, пожалуйста, — услышал он и обернулся.
Она появилась с большим подносом в руках, на котором стояла бутылка вина, два тонких стеклянных фужера и небольшая овальная тарелка с нарезанным сыром. Прошла на середину комнаты и опустила поднос прямо на пол.
— Ты не против? Ну не сидеть же нам за письменным столом…
Он был не против.
— Хорошо. Только скажи, откуда в пятнадцать лет человек может знать, что к красному вину подается сыр?
— Понятия не имею. Ты у него и спроси.
— У кого? — поинтересовался он, испытывая уже знакомое ощущение: сейчас, вот сейчас он снова почувствует себя полным кретином. Уже начинает чувствовать.