— Как ты называешь себя?
Рот Лоретты приоткрылся, и воцарилось напряженное молчание.
— Отвечай, женщина, или умри. — Подняв конец своего копья, он подцепил им прядь волос девушки, вытащив из-под головной повязки. Медленно развернувшись, прядь упала на плечо Лоретты.
— Лоретта! — закричала Рейчел из переднего окна. — Ее зовут Лоретта. О, пожалуйста, не обижайте ее, пожалуйста. — Ужасное рыдание, выворачивающее душу, последовало за просьбой.
Индеец прижал конец копья к шее Лоретты.
— У тебя что, нет языка, херби?
— Н-е-е-т, — продолжала плакать Рейчел. — Она не может говорить! Это правда! О, пожалуйста. Она хорошая, милая девушка. Не обижайте ее.
Слева от Лоретты индеец, сидевший на пегом коне, возбужденно бормотал, указывая на нее пальцем. Рука первого команча дрогнула, и копье укололо кожу Лоретты. Он наклонился, сильные жилистые мускулы напряглись от желания послать копье вперед.
— Ка! — выкрикнул индеец, восседавший на пегом коне. Затем, дав волю своему языку, он выкрикнул серию гортанных слов.
Лоретта закрыла глаза и стояла, стараясь не показать своего страха. Что бы ни говорил индеец на пегом коне, он явно заступался за нее. В воздухе возникло напряженное ожидание чего-то, беспокойство, щекочущее окончания нервов, так что на какую-то минуту она испытала странное чувство единения с мужчиной, возвышавшимся над нею, ощущая его волнение и в то же время нерешительность, как если бы она была частью его самого. С первобытной жестокостью он хотел пролить ее кровь, но что-то, может быть, Сам Всевышний, удержало его руку.
Почувствовав, как разрядилась напряженность, радостно и недоверчиво она подняла в смятении ресницы и увидела отражение тех же чувств в его кобальтовых глазах.
Он начал дрожать, как если бы копье весило тысячу фунтов. И внезапно она поняла, что, несмотря на большое желание убить ее, какая-то часть его не могла позволить ему метнуть копье. В этом не было никакой логики. Она не видела ничего, кроме ненависти, написанной на лице, словно высеченном из камня. Он наверняка убивал сотни раз и будет убивать снова.
Медленно он опустил руку, державшую копье, и посмотрел на нее так, словно она одержала над ним победу. Затем так быстро, что она усомнилась в том, что видела это, на его лице промелькнуло выражение боли.
— Значит, ты немая? — От его улыбки веяло холодом. — Посмотрим, женщина, посмотрим.
Он произнес слово «женщина» так, словно выплевывал желчь, и поднес копье к ее подбородку. Ей приходилось слышать о женщинах, обезображенных индейцами, и она ожидала, что он рассечет ей лицо, когда поводил копьем вдоль ее рта и переносицы. От страха, перехватившего дыхание, у нее выступил пот на лбу. Черные пятна, мешавшие видеть все вокруг, плясали перед глазами.