— Что говорят твои перья?
— Они несут мою метку. И рассказывают немного мою песню жизни. — Его полные губы изогнулись в улыбке. — Мои метки говорят, что я хороший парень — хороший любовник, хороший охотник, с сильной рукой, чтобы защитить маленькую Желтые Волосы.
Она обхватила руками колени и улыбнулась ему.
— Держу пари, твои метки говорят, что ты отважный воин, и Желтые Волосы должна остерегаться.
Он пожал плечами.
— Я дерусь в большой драке за мой народ. Это плохо?
Лоретта сорвала пучок травы. Ее запах остро ударил ей в ноздри.
— Ты пойдешь воевать после того, как отвезешь меня домой?
Он поднял голову от своей работы.
— С этим? — Его темные глаза наполнились смехом, когда он посмотрел вдоль не совсем прямого древка копья. — Голубые Глаза, такое кривое tse-ak, как это, не может убить даже врага, стоящего рядом со мной. Это tse-ak будет говорить hi, hites, здравствуй, мой друг.
— Кому?
— Всем, кто пройдет мимо. Ты увидишь.
— Ты уверен, что не собираешься напасть на мой дом?
— Никакой драки. Ты можешь быть спокойна. После того как копье было готово, они с Охотником
устроили свой костер в стороне от других, а затем уселись возле, чтобы покушать из запасов, которые его мать предусмотрительно упаковала для них. Когда Лоретта стала жевать вяленое мясо бизона, у нее во рту все пересохло. Кусок мяса становился все больше и больше, превращаясь в огромный ком, который она была не в силах проглотить.
Вот и наступил этот момент, когда они могли кушать вместе у костра. Самый последний раз. Безумно было испытывать печаль, но с ней происходило именно это.
Вскоре после того как они покушали, они устроили свои ложа вблизи угасающего костра и приготовились ко сну. Лоретта лежала на спине, глядя на звезды. Почти на расстоянии протянутой руки от нее спал Охотник. Во всяком случае она думала, что он спит. Она никогда не была в этом уверена. Он мог лежать неподвижно, словно во власти смерти, в следующую минуту вскочить на ноги, полностью пробудившись. Всю вторую половину этого дня он был тише, чем обычно. И даже печален. Завтра им предстоит проститься.
Слово это звучало одиноко в ее голове. И с такой законченностью. Одному Богу известно, как она прониклась к нему симпатией. Достаточной для того, чтобы заставить ее пожелать себе, чтобы они встретились когда-нибудь снова. Безумство. Было бы лучше, если бы их дороги больше никогда не пересеклись. Она жила в своем мире, он в своем, и эти два мира были несовместимы. И так будет всегда.
Она вспоминала его мать, колотившую соплеменников по головам ложкой. Веселый смех Черного Дрозда. Команчи. Слово это не вызывало больше у нее чувство ужаса. Возобновится ли это чувство завтра, после того как он уедет? Лоретта вздохнула. После того как он уедет, они снова станут врагами. Их перемирие носило временный характер. Если бы он приехал на ферму, дядя Генри застрелил бы его. От этой мысли у нее сжалось сердце.