— Я рад, что вы выжили. Куда вас ранили? Я никаких шрамов не вижу.
— Вот сюда. — Она подняла волосы над виском. — И если я действительно легко отделалась, то другие десять человек, которые в этом были задействованы, пострадали весьма серьезно. Фактически я одна вышла сухой из воды.
И как только она произнесла эти слова, что-то внутри ее содрогнулось, что-то, что она удерживала, напрягая мышцы груди до тех пор, пока это ощущение не проходило. Сталь. Зак любил повторять, что она сделана из стали. «Ты такая сильная, Эмма. Будто вся твоя крепкая, гибкая спина, весь твой позвоночник сделан из дисков особо прочной стали. И характер у тебя такой. Мне нравится твой крепкий характер».
А ей нравилось то, что ему это нравится. И то, что он умел играть словами. Любому фермерскому сынку было до Зака далеко, как до луны.
Доверие. Уверенность. Когда-то в ней было столько уверенности! «Игры в доверие». Жестокие игры. Игры уверенных в себе людей. Больше она себе так не доверяла. И быть может, для жизни это было не так уж плохо.
Не доверяла она и человеку, что стоял перед ней. Стюарт стоял и смотрел на нее, нагруженный саквояжем, документами, своим роскошным и ее потрепанным пальто, своей шляпой и перчатками. Перед ней был тот мужчина, которого она встретила в банке.
— Так мы идем? — спросил ее совсем недавний любовник.
— Конечно, — сказала она и подобрала свою бесформенную юбку, будто это было бальное платье. Когда-то она носила и бальные платья. Она мысленно покачала головой. Она отдалась ему, как овца во время гона. Она до сих пор не могла понять, почему это сделала. Как это случилось?
А потом стало еще хуже. Когда он потянулся к дверной ручке рукой, нагруженной саквояжем, он вдруг поморщился и схватился за плечо. Начал растирать мышцу. Он постоял пару секунд, а потом уселся прямо на саквояж.
— Что случилось? — спросила она, видя, что он вставать не собирается.
— Плечо. Я думаю, вы его действительно крепко прикусили.
— Я? Нет! Это у вас подагра!
— Хорошо. — Он бросил на пол пальто и принялся расстегивать сюртук.
— Перестаньте, — сказала она. — Я не желаю видеть вашу грудь.
— Мое плечо. Я хочу, чтобы вы увидели то, что сделали.
Он наполовину расстегнул сюртук, освобождая плечо, и расстегнул верхние пуговицы рубашки, ослабив узел галстука.
Эмма отвернулась.
Но боковым зрением она успела ухватить кусочек его шеи и верхнюю часть груди — совершенно замечательную из-за развитой, как у атлета, мускулатуры. С черным курчавыми завитками по центру. И когда он выставил вперед свое скульптурное плечо, она увидела следы зубов, впившихся как раз в мускульный бугорок. Следы были глубокими, несмотря на то что кожу зубы не повредили.