Он смолк. Молчал и Железнов. Он никак не мог смириться с тем, что надо снова отходить. Когда шел на соединение с дивизией, думал, что отступлению конец, а выходило по-другому, и это было ужасно. Самое ужасное – сознание превосходства врага.
– Да, сил нет, – глухо проговорил Яков Иванович. – Но и пускать дальше нельзя. Мы должны, не жалея своей жизни, изматывать и истреблять врага. А там подойдут резервы…
Щербаков не ответил. «Откуда ожидать резервы? Когда?» – хотел он спросить Железнова, хотя прекрасно знал, что самые ближайшие резервы могут подойти не раньше двух-трех суток, да и то численностью не более дивизии.
– Да, чуть не забыл, товарищ полковник! – вспомнил вдруг Щербаков. – Ведь вас вызывал округ.
– Округ? – растерянно повторил Железнов и чуть было не спросил: «Зачем?» Ведь он не мог покинуть сейчас фронт. Как он оставит свой батальон?
Майор хлопнул в ладоши – и перед ним сразу появился низенький писарь-сверхсрочник.
– Распорядись-ка полковнику покушать, – скомандовал Щербаков.
Но Железнов отказался. Прежде всего нужно было позаботиться о раненом старшем лейтенанте Тарасове, который находился в «эмке».
Щербаков засуетился.
– Мы сейчас его в Барановичи направим, там армейский госпиталь.
Они вместе с Яковом Ивановичем помогли пересадить Тарасова в санитарную машину.
– Как же теперь? – простонал Тарасов. – Куда мне возвращаться?
Яков Иванович понимал, что Тарасову нельзя ответить «не знаю». Стараясь не выдать себя, пожал плечами:
– Как куда? Конечно, в свою часть.
Когда санитарная машина скрылась в седловине, Яков Иванович взял сопровождающего и поехал на НП к комдиву.
Когда Железнов вернулся, на запруженном беженцами шоссе уже вытягивался его батальон.
Яков Иванович остановил машину и, приветливо махая рукой, пропустил мимо себя всю колонну. Последним, за пулеметными двуколками, шагал Паршин. Увидев Железнова, подбежал к нему и стал умолять простить ему его малодушие.
– Если ты коммунист – сражайся! – ответил ему Железнов. – Сражайся, не щадя себя… А партбилет я передал военкомдиву.
– Мне стыдно и горько… – с трудом выговорил Паршин. Он выпрямился и зашагал по шоссе, догоняя колонну.
Глядя Паршину вслед, Яков Иванович подумал, что такому человеку в первых боях нужна крепкая подмога.
Дымка пыли поднималась за шагавшим батальоном. Яков Иванович провожал его глазами. Жаль было ему расставаться с людьми, с которыми он уже успел сродниться.