Когда они пересекли невидимую черту, приблизились к стоявшему отдельно от всех Разику, оркестр смолк. Друзья выстроились в одну шеренгу.
— Боевая тройка испытуемых дружинников прибыла в конечный пункт ускоренного перехода, — срывающимся голосом доложил Михась.
Их обмундирование превратилось в рваные грязные лохмотья. Лица и руки были также покрыты грязью и запекшейся кровью. Но самострелы, пищаль и сабли были в порядке и готовы к действию. Три дружинника напряженно смотрели на главного судью, сотника Южной тысячи. Он повернулся к находившемуся рядом небольшому столику, отворил высокий продолговатый ларец из красного дерева. В наступившей тишине раздалось тиканье редких заморских часов с пружинным механизмом.
— Вы уложились в необходимое время. Осталось даже четыре часа запаса. Поздравляю с прохождением испытаний.
И вновь, уже без всякой команды, по собственному почину грянул оркестр. К трем дружинникам со всех сторон кинулись люди: тысяцкий Дымок, почему-то начальник особой сотни дьякон Кирилл, какие-то особники, среди них — Лурь, другие знакомые и незнакомые бойцы. Михась, Разик и Желток очутились в крепких объятиях множества людей. Но дружинники уже плохо видели и осознавали происходящее. Внезапно потеряв все силы, они повисли на поддерживающих их руках, затем, бережно опущенные на траву, обнялись и принялись рыдать, не стесняясь присутствующих. По их лицам текли слезы, смывая грязь, пот и кровь. А высоко над ними, под сводами векового русского леса, величественно звучала неповторимая музыка победы.
Чайки орали неимоверно. Они мельтешили в небе, как мошка над болотом. Михась привык видеть чаек над озерами, но здесь их была просто тьма-тьмущая, то есть сто миллионов, если переводить в арабские цифры, ибо «тьма» по-ордынски означала «десять тысяч». И еще этот запах, незнакомый и неприятный.
— Чем это пахнет, Лось? — не переставая грести, обратился Михась к особнику, который сидел на руле и направлял ялик к причалу.
— Пахнет? — удивился Лось. — Ах это! Это рыбой пахнет, боец. Сюда ведь и рыбацкие шхуны причаливают во множестве.
Лось уже не первый раз сопровождал корабль Лесного Стана в заморские страны, и ему полагалось все знать.
— Рыбой? — в свою очередь удивился Михась. — Рыба ведь пахнет совсем не так!
— Так то речная да озерная, а это — морская. Привыкай, — слегка покровительственным тоном ответствовал Лось. И почти сразу скомандовал: — Суши весла!
Михась перестал грести, обернулся через плечо. Ялик, умело направляемый рулем, прошел по инерции еще несколько ярдов, мягко ткнулся скулой в старый дощатый причал, притерся к нему бортом.