— Не бойся, не останемся, — успокоил Рогожников. — На картошке-то успеем насидеться.
— Ты-то, может, и не останешься! — Типсин кивнул на костюм капитана. — Тебя накормят и оденут, а я? У меня что, деньги лишние? Я не эта твоя… дамочка, я денег не клепаю, как она вчера клепала. Сотен пять барыша взяла, пока мимо Фаркова шли!
— Ты что, паразит? — Рогожников бросил штурвал и схватил рулевого за грудки. — Ты что такое говоришь? Да как ты мог про нее такое подумать? — Он с силой дернул Типсина на себя, но рука соскользнула — пальцы короткие!
Типсин не сопротивлялся и только угрюмо сопел.
— Да ты знаешь, какая это женщина? — ревел Илья, наливаясь гневом и негодованием. — Нам с тобой, дуракам, и не снилось!
— Знаю… — буркнул рулевой.
— «Знаешь»! — передразнил капитан. — Много ты знаешь! У нее муж был летчиком! И погиб три года назад! Вот такой парень был!
— Может, и был, — невозмутимо пробубнил моторист и втянул голову в плечи, — мне-то что…
— А то, что она честная женщина! И таких поискать!
— Черт ее знает! — неожиданно усомнился Типсин. — Но вчера фарковские мужики сдачи-то не требовали…
— Я те в рожу дам! — вскипел Рогожников. — Только чесани еще языком! Вот отсюда и сплетни берутся! Про нее и тогда плели! Потаскуха — орали! А она всем доказала! До сих пор незамужняя ходит!
Капитан резко переложил руль, обходя темный, угловатый предмет впереди. Типсин, потупясь, молчал, тяжело двигая челюстями, будто пережевывая что-то. Илья, несколько успокоившись, продолжал:
— Добрая она, оттого и страдает. У нас ведь так: чья глотка шире — тот и наверху. Главное — поорать, руками помахать. А когда человек одинокий, безмужний — его и обидеть легче, и в лоб потом не заработаешь. Некому дать-то… Я чтоб больше, Васька, от тебя не слышал про нее, усек? И если меня того… посадят, так обороняй ее, понял? Не давай в обиду.
Моторист тяжело вздохнул и долгим взглядом посмотрел на капитана.
— И не гляди на меня, гляди вперед, — бросил Рогожников и передал штурвал. — Или ты не согласный?
— Согласный… — проронил Типсин, налегая своими огромными лапищами на штурвал. — Куда денисся…
Илья пошел в кубрик удовлетворенный. Легкий, теплый ветер слегка рябил воду на плесах, туманное, побелевшее солнце пригревало обсохшую металлическую палубу. Пенный бурун за кормой поднимался над поверхностью воды мощной, упругой струей. «Хорошо идем! — радостно подумал капитан. — И погода, чисто летняя. Так бы и плыл, и плыл… Вот она, жизнь-то». Рогожников глянул в небо и увидел стаю гусей, идущих низко и плотно.
— Гуси! — радостно заорал он. — Ружье давай!