— Ну хватит, — сказал капитан, — глуши двигатель, пошли.
— Иди, — не оборачиваясь ответил Типсин. — Я тебя не держу.
— Мы ж завтра не снимемся! Куда ты лезешь? — предупредил Рогожников.
— Вода прибывает, снимемся, — отпарировал рулевой. — Хочу попробовать: может, «Золотая» и по земле ездить будет…
— Кончай дурачиться-то! — Капитан сбросил ручкой газа обороты и выключил реверс. — Делать тебе нечего…
Типсин выпустил штурвал и, засунув, руки в карманы, вышел из рубки, хлопнув дверцей.
— Ты чего, Вась? Обиделся? — вслед ему спросил капитан.
Рулевой медленно прошагал на корму и остановился там, широко расставив ноги и глядя на пенные гребешки бесконечных волн.
Рогожников выключил двигатель и вернулся в кубрик.
— Снег будет, — сообщил он. — Ветрище поднялся…
Александра поежилась и набросила на плечи пальто.
На столе перед ней лежало два листа бумаги, написанных крупным, четким почерком.
Илья взял авторучку и подвинул к себе акт.
— То ли прямо сейчас отшвартоваться да идти в Совречку? — вслух подумал он. — А то зарядит снег, и видимости не будет. Уезжали — снег шел, приедем — снег…
«Мы, нижеподписавшиеся, — читал механически Илья, — капитан с/б „Золотая“ Рогожников И. Г., рулевой-моторист Типсин В. Е., заведующая складом Туруханского ОРСа (Совреченское отделение) Лунева А. М. проверили сохранность и целостность по качеству груза — продовольственных и промышленных, товаров, находящихся в трюме с/б „Золотая“…»
«Елки-палки, а ведь рейсу-то конец приходит, — неожиданно подумал он. — Все, конец… До Совречки — час ходу, разгружусь и назад. А вниз идти — через двое суток буду в Туруханске… Там прямо с пристани в суд надо…» Илья заметил, как задрожала в пальцах авторучка. Вот ведь, почти привык к этой мысли, а за живое только сейчас задело, ознобило спину и рубануло под коленки: последние деньки на свободе…
«Во время транспортировки товаров от пристани Туруханск до пристани Совречка, — говорилось в акте, — из-за тяжелых условий судоходства по р. Турухан и технических неполадок в корпусе самоходки пришли в полную негодность продукты и промтовары на общую сумму пятьсот восемьдесят шесть рублей сорок две копейки».
Рогожников единственный раз в жизни был на суде, однако ни подсудимый, ни его дело не запомнились. Забрели однажды зимой с товарищами ради любопытства… В памяти осталась какая-то необычная торжественность. Торжественно-строги были стулья судей и заседателей с высоченными спинками, стол, покрытый красной скатертью, и когда читали приговор, было так торжественно, будто первого сентября в школе. Судья читал приговор стоя, и слова его летели в зал, будто слова клятвы. Илья тоже стоял замерев, вытянувшись по стойке «смирно». Отчего-то было радостно и покойно, словно на празднике.