Вероятно, выздоровление пробудило в ней взрыв свободы, активности и желание быть самостоятельной.
— Что говорят папа с мамой? — спросил он.
— Они ничего не знают. И ничего пока не узнают. Папа у меня грозный, не поймет.
— Погоди, ты хоть сказала, что теперь здорова?
— Сказала. Даже снимок УЗИ по факсу отослала. И про тебя сказала… А больше ничего они знать не должны.
— Почему?
— Как ты не понимаешь? Я устала от их опеки за эти годы. Папа с мамой у меня… они же конвоиры! Мне очень важно, что ты скажешь.
— Все зависит от того, куда ты пойдешь работать и ради чего.
— Хочу напроситься в ученицы к Наседкину!
— Ого!..
— Я поняла — это судьба! Болезнь, долгие мытарства по клиникам и это чудесное исцеление, все подсказывает мне путь. Мой тайный путь!.. Я должна лечить людей! Я должна научиться, перенять опыт, секреты, овладеть магией звезд и планет… Николай Васильевич уже старенький!
Переубеждать ее не имело смысла, юношеский максимализм, разогретый избавлением от тяжелого и унижающего женскую сущность недуга, стал бы противиться всякому разумному слову.
— Мне показалось, Наседкин не берет учеников, — попытался остудить ее Самохин. — И никому не открывает тайн.
— Почему ты так решил?
— Кто действительно владеет талантом целителя и сакральными знаниями, обычно не распространяет их.
— Такого не может быть! Это же естественно — передавать науку другим поколениям!.. Или ты что-то знаешь о нем?
В справке ФСБ, полученной Самохиным, значилось, что несмотря на общительность и доступность Наседкина, вести наблюдение за ним проблематично, ибо он никого не подпускает к тайнам своего целительства и, опасаясь конкуренции, не заводит учеников.
— Ничего особенного не знаю, но догадываюсь, что к нему не подступиться.
— Чтоб так говорить, надо иметь веские причины!
Ее тон и ставший холодным голос взбадривали, как утренний туман на лугу.
— Понимаешь, в чем дело… Чаще всего дар врачевания дается только одному конкретному человеку. И научить этому просто невозможно. И по наследству не передать… Истинных целителей, ясновидящих и предсказателей всего единицы! Они рождаются раз в сто лет, а то и реже.
— Откуда ты это знаешь?
— Ну, интересовался…
— Нет, ты говоришь как-то… профессионально. Кстати, чем ты занимаешься?
— Работаю в одном проектном бюро.
— Ты не похож на инженера. Это я говорю как без пяти минут юрист.
— А на кого я похож?
— На какого-нибудь сыщика.
— Просто я пытливый и любознательный человек.
— Возможно… Значит, ты не веришь, что меня возьмут в ученицы?
— Не верю. Да и не нужно тебе это.
Она несколько сникла, съежилась и на минуту отвернулась.