— Полегче! — недовольно хрюкнул кто-то, и перед глазами мелькнули клыки. — Гонят тебя, что ли…
— Нет, не гонят, — торопливо ответил Колесов. — Сам бегу, сам!
Раздвоенные копыта вспахали дорожную пыль перед самым его носом и пропали. Колесов приподнялся и дальше двинулся на четвереньках. Он сообразил, что он единственный в тихом, покойном мире, в этой деловито-напряженной ночной жизни выглядит, как самый настоящий хулиган. Стараясь не шуметь, он не шел, а крался, прислушиваясь к разговорам вокруг. Но тут кто-то отчаянно пискнул под коленом и пребольно хватанул зубами сквозь штанину. Колесов не успел извиниться, как врезался головой в чей-то большой шерстяной зад.
— Тьфу, чтоб тебя… — проворчал кто-то и, развернувшись, слегка поддал когтистой лапой неуклюжего Колесова. — Глядеть надо, балбес.
От такого обращения Колесов отлетел на обочину дороги и шмякнулся в траву. Хорошо, болото уже было рядом. Он торопливо перебрался через траншею, затем обогнул черную гору и оказался на плоской равнине мари. Бледный лунный свет лежал на алейских хлябях, омертвляя недвижимый тростник и высокие кочки островов. Все замерло, и только какие-то призрачные, дымные тени медленно клубились, пропадая в зеленоватом воздухе.
«Все, все, все, — твердил про себя Колесов. — Буду жить теперь здесь. Травинкой стану, жучком, метличкой. Привыкну, выживу, освобожусь от грехов, — он сорвал зубами клок мха, разжевал, торопливо проглотил. — Благодать какая, господи! Нагнулся и сыт уже…»
А еще приходила Колесову мысль, что есть на земле что-то прочное, непоколебимое и спасительное, как сладковато-пресный вкус луковичек саранки.
* * *
Еще без малого неделю отлеживался Никита Иваныч, изгоняя при помощи старухи остатки хвори. Вставал редко и на короткое время. Побродит по избе, шаркая непослушными ногами, выглянет на улицу, послушает тишину над Алейкой и снова на боковую. Старуха отваривала ему травы, поила чуть ли не насильно и шла работать по хозяйству.
Когда болезнь совсем отступила, старик встал, умылся, сбрил бороду и прислушался к себе — чего же еще хочется? Ничего не хотелось.
Вернее, нет. Хотелось пожевать соленых груздей, выпить медовухи, попариться в бане и просто посидеть со старухой на крылечке.
И больше — ничего!
Он попробовал вспомнить изуродованное бульдозерами болото, журавлей, убегающих из гнезд, ненавистную рожу Колесова, вспомнил, все представил себе, как на картине, и ровным счетом ничего не ощутил. Бежать с ружьем и ложиться под гусеницы тракторов вовсе не хотелось. Да провались оно, болото!