— А без лома?
Кирилл осмотрел кнопки замка, наугад набрал несколько чисел — гиблое дело, можно стоять до утра и перебирать варианты. И тут его осенило!
— Поедем ко мне! Я тебя познакомлю…
— Нет! — отрезала она. — К тебе я смогу поехать только утром. Открывай замок!
Еще один экзамен! «Если ты меня завоюешь совсем…» Открывать его нужно с блеском, элегантно, как профессиональному «медвежатнику». Только не стоять и пыхтеть, не тыкать пальцем в небо: с каждым промахом теряется шанс на победу…
Он осветил кнопочный блок зажигалкой — тупые, невзрачные бочонки с цифрами, тупая и потому неприступная конструкция. Кирилл погасил огонек и зажмурился. Запечатленный зрительной памятью, замок стоял перед глазами… И в нем что-то было не так! Матовый блеск пластины и строгие ряды кнопок имели неуловимый пока изъян в своем однообразии. Кирилл еще раз осветил замок, поднес зажигалку вплотную к пластине и понял, в чем дело: вокруг трех кнопок были едва заметные пятна грязи, видимые только в косом свете. Глаз — инструмент потрясающий!
— Запомни цифры: три, пять, восемь, — сказал он буднично. — И чтобы больше не забывала.
— Три, пять, восемь, — повторила она. — Теперь запомнила.
Он нажал кнопки — в замке послышался щелчок, дверь отворилась.
Она хоть и мимоходом, но оценила это — едва коснувшись губами его щеки, ступила за порог и стала отсчитывать каблучками ступени. Кирилл на всякий случай готовился к встрече с ее родителями либо с кем-то из домашних, да, к счастью, в маленькой двухкомнатной квартирке оказалось пусто. Она впустила его в небольшую комнату и с нескрываемой гордостью сказала:
— Это мой дом, частная собственность.
В стенах своего дома она опять изменилась — ее тянуло к бытовой откровенности и домашним хлопотам. Заметно было, что переехала она сюда недавно и не успела еще разгрести переселенческий хаос.
— Приданое, скажем, небогатое, — изображая рачительного жениха, сказал Кирилл. — Скажем даже, бедненькое. А если уж говорить правду, беру я в жены бесприданницу.
— Нахал! Я целый миллион заплатила! — почти серьезно заявила она. — Все, что можно, продала, в долги залезла… Мамины золотые часики так жалко! Теперь мне чудится, что они тикают где-то в этих стенах.
— Комната в общежитии у тебя была очень хорошая, — заметил он. — И мамины часики остались бы на ручке.
— Я совсем не могу жить в общежитии, — с какой-то застарелой, но уже излеченной болью сказала она. — Я даже этого слова боюсь.
— А соседи тебя не смущают? В одной квартире? Коммуналка еще хуже общаги, — со знанием дела сообщил Кирилл. — Она обманывает человека, она создает иллюзию дома. И потому в коммуналках можно ходить по общим местам в домашнем халате. Или вообще…