Вера высморкалась в большой голубой платок, подперла кулаком подбородок и начала:
— Дура я, дура!
— Не могу с тобой не согласиться, — кивнул Леня. — Впрочем, раз ты сама это осознаешь, значит, ты еще не совсем безнадежна!
— Встретил он меня на улице, возле поликлиники. Я к одной больной шла уколы делать. От диабета…
— Про уколы не надо! — остановил ее Маркиз. — Подробный диагноз меня не интересует!
— Сперва-то я не захотела с ним говорить, вспомнила все свои обиды… а он уж соловьем разлился, говорит — так и так, что нам старое вспоминать, мы с тобой уж люди немолодые, много ли осталось, надо семью заново создать, и детям лучше, и нам с тобой пожить напоследок по-человечески… ну, я, дура, и заслушалась! А он ухаживать принялся, как за молодой — в ресторан пригласил, китайский, духи подарил… эти… шинель пятого номера…
— Шанель! — поправил Маркиз. — Ну что, приличные духи! Видно, сильный был интерес у человека! А дальше что?
— Вот и я подумала, что интерес… вместе, говорит, доживать будем… внуков растить… путевку в Турцию обещал купить, думала — поедем, как люди, на море отдохнем.. . — Вера пригорюнилась и снова всхлипнула. — Потом, потом! — прервал ее Леня. — Рыдать будем в антракте, в свободное от основной работы время! А пока продолжаем вечер воспоминаний!
— Ну вот… я ему уж рубашку подарила, импортную, хорошую. .. хоть и на рынке купила, а больших денег стоила. Фирма хорошая, эта… как же ее… Врангель!
— Какую? — переспросил Маркиз, насторожившись.
— Ну, Врангель, или как там ее…
— А это не от нее ли пуговица? — и Леня протянул Вере маленькую пластмассовую пуговку с двумя дырочками.
— Ну! — Вера долго рассматривала пуговицу. — Вроде похожа… А вы почему интересуетесь? Причем тут пуговица?
— Так, — Леня поглядел на опустевшую тарелочку, потому что Вера за рассказом успела съесть все булочки, пошел к стойке и вернулся очень скоро с рюмкой коньяку и двумя конфетами «Рафаэло».
— Это еще зачем? — Вера неприязненно покосилась на коньяк. — Я не пью.
— Это хорошо, это правильно, — закивал Маркиз, — только что-то мне подсказывает, что без коньяка мы тут не разберемся. Значит, давай, вспоминай, о чем ты с муженьком своим, паразитом этим, говорила? О чем он тебя расспрашивал?
— О работе расспрашивал, о детях…
— Да ну? — удивился Леня. — Быть не может, что о детях…
— Да… — Вера низко опустила голову, — это, конечно, я все больше о детях… да о чем мне еще говорить-то? О старухах больных кому интересно слушать?
— А он слушал, да? Ты соловьем разливалась, а он слушал? Говори быстро, спрашивал он о той, что померла, об Анне… как ее…