— Ничего с меня не снимали, — рассердилась баба Маня, — только капитан нагрубил. Надя, глянь-ко, что там написано, очки долго искать.
— Не положено, — строго сказал Васильевич, — посторонним — не положено.
— Да ты в уме ли? Какая она посторонняя? Она ж свидетель.
— А капитан Свирбенко сказал, что раз документов нет, то никакой она не свидетель. Вы свою личность удостоверить можете? — обратился он к Надежде. — Нет? Ну тогда зачем вам эта головная боль?
— Значит, как десять раз меня по солнцепеку гонять, то я свидетель, а в документах я у вас не фигурирую.
— Да какая разница? Что вы такого видели, чего они не разглядели? Это капитан так сказал, — поправился Васильевич.
«Много чего, — подумала Надежда, но не стала спорить и собралась домой. — Ничего им рассказывать не буду, пусть сами крутятся».
Васильевич зачитывал бабе Мане протокол, составленный в очень расплывчатых выражениях. Действительно, две старухи близко к покойнику не подходили. Что они могли видеть?
— Уже известно, отчего он умер? — миролюбиво спросила Надежда Васильевича.
Тот отвел глаза.
— Не знаю я, медицина разбирается.
«Что тут разбираться? — удивилась Надежда, — Задушили человека весьма профессионально».
— И вскрытие делать будут? — прищурилась она.
— Уж больно вы, гражданка, любопытная! — огрызнулся Васильевич и набросился на попавшуюся ему на глаза тетю Шуру:
— Тимофеева Александра Федоровна, я вас предупреждал, чтобы прекратили писать! Время только у людей отнимаете!
— Раз сигнал, вы обязаны прореагировать, — упрямо ответила тетя Шура. — А из ваших никто не приехал, не поинтересовался, что тут у меня соседи выделывают.
— От других жалоб не поступало!
— Ай, все-то вы купленные, правды не найти!
— Ты, Тимофеева, полегче. — Васильевич и вправду обиделся.
Надежда поскорее выкатилась за калитку с бидоном и тетей Шурой.
— Вот так, Надя, ни у кого защиты не найти. Русским языком я им говорила, приезжайте вечером, только тихо, сами все увидите.
Смеются только, а капитан ругается нехорошо.
— Да что там увидеть можно, забор же глухой?
— Приходи завтра вечером, покажу, — решилась тетя Шура.
Надежда вспомнила физиономию капитана Свирбенко и согласилась.
* * *
А у капитана денек нынче выдался хлопотный. Накануне, после ухода своего опасного гостя он сделал над собой усилие и даже убрал подальше недопитую бутылку коньяку. Он долго сидел на крылечке, покуривая. И думал нелегкие думы. По зрелом размышлении страх его уменьшился, и он понадеялся, что дело обделает как надо. Значит, так, рассуждал капитан. Сколько человек видели тело? Он сам, Васильевич, шофер Валерка, еще доктор этот… как его… Цыплаков. И три тетки. Ну со свидетелями-то он быстро разберется. Бабки небось по старости ничего не разглядели, а тетка городская вообще тут никто и звать никак — она права качать не будет.