— Я говорил вам, что генерал Деникин не справится со стоящей перед ним огромной задачей. Если бы на его месте был Лукомский…
— Александр Васильевич не пойдет на это, — твердо произнес Горецкий, — да кроме этого, его кандидатуру не поддержат высшие офицерские круги. Насколько мне удалось прощупать настроения генералов, они скорее согласились бы с кандидатурой барона Врангеля.
Откусив пресный крекер, он вспомнил пироги Марфы Ипатьевны, а также варенье — абрикосовое, кизиловое, алычовое — и посмотрел на англичанина с плохо скрытым чувством превосходства.
Солсбери поднял на своего собеседника внимательный взгляд.
— Может быть, это действительно интересный вариант. Петр Николаевич Врангель — сильный решительный человек, прекрасный организатор. Либералом его не назовешь. Но вместе с тем он готов в случае политической необходимости пойти на серьезные реформы. В войсках у него огромный авторитет…
— Я смотрю, вы прекрасно осведомлены обо всех наших делах, — констатировал Горецкий.
— Ноблес оближ, — ответил Солсбери и тут же повторил по-русски:
— Положение обязывает. Что ж, немедленно по прибытии в Лондон я передам Первому лорду Адмиралтейства то, что вы мне сообщили.
* * *
Борис прошел по ухоженной подъездной аллее, обрамленной кипарисами, и вышел к белому дому в мавританском стиле. Дом был невелик, причудливой архитектуры. После бесчисленных разграбленных имений России и Украины этот прекрасно сохранившийся богатый и ухоженный дом и парк казались Борису удивительными, словно он попал в дореволюционное, а то и в довоенное время.
Дальше чудеса продолжались. Когда Борис ударил в дверь прекрасно начищенным медным дверным молотком, перед ним возник на пороге самый настоящий дворецкий в сильно потертой, но все же ливрее. Борис почувствовал себя даже не в довоенной эпохе, а чуть ли не в восемнадцатом веке.
— К госпоже княгине, — сказал он дворецкому, невольно стушевавшись перед его потертым великолепием.
Дворецкий, не шелохнувшись, внимательно осмотрел Бориса с ног до головы и чуть неприязненно спросил:
— Как доложить?
— Ордынцев Борис Андреевич, из Петербурга.
— Извольте подождать. — И дверь захлопнулась.
Ждать пришлось достаточно долго, Борис уже подумал, что о нем забыли. Наконец дверь снова отворилась, тот же дворецкий взглянул на Бориса ещё более высокомерно и вымолвил:
— Пожалуйте! — таким тоном, что всем становилось ясно: его бы, дворецкого, воля, он бы такого ничтожного посетителя и на порог не пустил.
Княгиня ожидала посетителя в небольшой, полутемной из-за опущенных штор комнате, сплошь заставленной фарфоровыми безделушками и пыльными рамочками с фотографиями. Сама хозяйка величественно восседала в высоком кресле восемнадцатого века и казалась едва ли не его ровесницей. Она была толста, величественна и надменна.