Борис с грустью подумал, что он не птица. Снова вернувшись к двери, он дергал её так и этак, но дверь была невероятно крепка и совершенно непоколебима. Он обошел все помещение и не нашел больше никаких дверей и лазеек. Он не знал, что за люди оглушили его и заперли в часовне, мог только догадываться, что тут не обошлось без хромого уборщика, которого он встретил у мечети. Причиной нападения, безусловно, были расспросы о Махарадзе. Хуже всего была неизвестность. Вряд ли его заперли здесь просто так, без дальнейших планов, очевидно, скоро эти люди вернутся, и тогда… Борис поежился.
Он поднял голову и осмотрел верхнюю часть стен и потолок часовни. По верху стены шла узкая декоративная галерейка, изображавшая хоры готического собора. Еще выше, под самым сводом, было маленькое круглое слуховое окошко, которое выходило не в сторону моря, так что небольшой шанс выбраться через него все же был. Борис решил попытать счастья, потому что больше ему ничего не оставалось.
Он встал на подоконник, стараясь не смотреть в окно, чтобы голова не закружилась от вида бездонной пропасти. С подоконника он переставил ногу на окружающую окно декоративную лепнину, уцепился пальцами за щель между каменными плитами и начал медленно, вершок за вершком, карабкаться по стене. Его целью была галерейка — по ней он рассчитывал без особого труда добраться до слухового окна.
Прежде Борису не случалось лазать по скалам, и подъем по стене давался ему с огромным трудом. То одна, то другая нога соскальзывали с неровностей кладки, и он изо всех сил вцеплялся в стену пальцами. Пальцы были уже исцарапаны в кровь, когда ему наконец удалось зацепиться за балюстраду декоративной галереи. Напрягая последние силы, он влез на галерею и отдышался. Галерея была слишком узкой, чтобы по ней можно было идти, но ползти по ней было гораздо легче, чем карабкаться по отвесной стене.
Борис дал короткий отдых утомленным мышцам и собирался уже продолжить движение к слуховому окну, как вдруг услышал звук ключа, поворачивающегося в замке. Он застыл и покрылся холодным потом. Это возвращались те, кто запер его здесь, предварительно оглушив!
Одно было хорошо: то, что он успел добраться до галереи. Если бы он карабкался сейчас по стене, то, услышав леденящий душу звук открывающегося замка, неминуемо бы сорвался. Да и на стене его тут же заметили бы. Узкая галерейка хоть и плохо, но скрывала распластавшегося на ней человека, кроме того, на руку ему было то, что он находился на стене прямо над окном, то есть в хуже всего освещенном месте часовни. Косые вечерние лучи солнца лились из окна и слепили людей в часовне. Они не давали рассмотреть как следует стену, да вошедшим и не приходило в голову её рассматривать. Зато Борис очень хорошо их видел.