— Но дело все же мы не закончили. Список, голубчик, список, — пояснил он.
— Ну уж я и не знаю, Аркадий Петрович, где же его искать. Был ли он вообще, это список?
— Был, голубчик, был. Причем, я уверен, что Махарадзе держал его при себе, никуда не спрятал.
— Но ведь вы тщательно обыскали труп?
— Тщательнее не бывает. Одежду по нитке прощупали, полость рта обследовали… уж не буду в подробности вдаваться, только поверьте: обыскали на совесть. Так что простите старика за назойливость, — при этих словах Борис хотел возразить, но Горецкий остановил его повелительным жестом. — Еще раз попрошу вас вспомнить все, что удастся, из того вечера, когда вы с Махарадзе познакомились.
— Да я вам уже рассказывал, он сам ко мне подошел…
— Не важно, голубчик, что рассказывали. Повторите ещё раз, возможно что-то всплывет, на что раньше внимание не обращали…
— Подошел ко мне. Я ещё удивился, что он нервничал. То есть тогда я просто подумал, что странный какой-то господин, назойливый очень, а теперь понимаю — это он от страха, нервничал очень.
— Это понятно. Очевидно, он чувствовал за собой слежку, боялся турецких агентов… А нужно было ждать, ждать сутки или двое. Список жег ему ладони, фигурально выражаясь, но куда он мог его спрятать? Человек он был всем незнакомый…
— Ну, и он стал буквально навязывать мне игру. Чуть не силой заставлял играть. Я отнекиваюсь, мол, не умею даже играть-то, а он — как банный лист — хоть одну игру, время скоротать. Что ему так приспичило — ума не приложу, компания нужна была, что ли… Я ему говорю, что мне, мол, и не на что играть-то, денег совсем мало, а он — да у меня, говорит, и вовсе денег нет, я на мели…
— Как — денег нет? — прервал Бориса насторожившийся Горецкий. — У него при обыске деньги найдены, не Бог весть какие, но были у него деньги. Да вы и сами слышали, как Просвирин рассказывал, что деньги они у Махарадзе не взяли, чтобы не подумали, что его ограбили, чтобы вы под подозрением были. Это в первый момент и сработало. А вы творите — денег нет.
— Я говорю, как было, теперь точно вспомнил. Не было у него денег, — упрямо твердил Борис.
Горецкий вынул из кармана лист бумаги:
— Вот, опись вещей, что при покойнике найдены были. Читайте: турецкие лиры в количестве пятидесяти трех, а также деникинские “колокола” — двести семьдесят рублей.
— Вот как, а он предложил мне сыграть на вещи. Поставил свои ботинки против моего портсигара. Он был так назойлив, что я решил: 'проще согласиться, ну, проиграю портсигар, он недорогой. Тем более что ботинки у него были хорошие, крепкие, английские, а мои ни к черту не годились, а размер у нас одинаковый оказался… — Борис осекся, увидев, каким взглядом смотрит на него Горецкий.