Я затушила сигарету о потемневший лоб бабушки-Нефертити и задумалась. «Все будет о'кей, Оля, сейчас тебе толстыми белыми нитками пришьют какое-нибудь соучастие, и Фима Резовский весь свой язык обобьет, спасая тебя от последствий следствия», — пообещала я сама себе.
Словно в ответ на мои мысли противным резким чириканьем зазвонил телефон.
— Трахалин, — представился мой собеседник, и по его взгляду, брошенному на меня, я поняла, что являюсь предметом разговора, — конечно… да… пока не знаю… нет, не против, но лучше подождать…
Очень медленно положив трубку на место, Трахалин посмотрел на меня с усмешкой.
— Ваш адвокат успел уже развить космические скорости. Почему-то вас искать он начал с самых верхов… словно я беседую с вами в кабинете у Свиридова или главного прокурора…
— Метод у него такой, — предположила я, — к тому же он так близорук…
Трахалин закашлялся и спрятал глаза.
— Ладно, — сказал он, — получается так, что несколько свидетелей могут подтвердить, что вчера вечером, с семи до одиннадцати, вы находились вместе с ними и никуда не отлучались. Я вас правильно понял?
— Почти, — поправила я его.
— Что-то вспомнили? — Трахалин словно воспарил. Он подался вперед, его губы раздвинулись в хищной улыбке, крылья носа дрогнули. — Итак, — со вкусом протянул он, — в котором часу вы покинули своих… мм… сотрудников.
— В половине двенадцатого, — призналась я, и, словно в подтверждение моим словам, громыхнула пушка, с недавних пор по прихоти нашего губернатора установленная на Лысой горе. Так губернатору, очевидно, легче было представлять себя Петром Первым. Или арапом его.
— И с кем и куда вы отправились после этого? — тихо спросил Трахалин.
— Сюда и с вами, — резко ответила я ему, окончательно потеряв терпение, — как только я вчера вернулась в редакцию вместе с майором Здоренко, я не расставалась больше со своими сотрудниками до половины двенадцатого сегодняшнего дня. Не будете ли вы настолько любезны, уважаемый Петр Иванович, наконец рассказать мне, что же такое происходит и почему я должна отвечать на ваши бесконечные вопросы, совершенно не улавливая их глубоко скрытого смысла?
Трахалин погрузился в молчание, перебирая на столе бумаги и укладывая их в папку.
— Вы мне сейчас продиктуете данные ваших… сотрудников, — тихо сказал он, — с которыми вы… работали до утра у себя дома, — закончил он почти зло.
— Конечно, конечно, а вы объясните мне, зачем вам все это нужно? — продолжала упорствовать я.
— Что рассказывала вам Черемисина во время вашей встречи?
— А что можно рассказать за пять минут?! — вскричала я. — Только то, что она замуж не вышла, и все.