— Во всяком случае, надо менять тактику.
Проходя мимо алтаря Девы Гвадалупе, Роза плаксиво шепнула Деве:
— Лучше я тебе потом все расскажу…
Первое, что услышала Роза, придя домой, истошный вопль попугая:
— Р-рикар-рдо! Р-рикар-рдо! Она резко обернулась к нему:
— Ты мне этого имени больше не произноси! Усек? Слышал бы ты, как он со мной разговаривал. Знать он меня, видите ли, не знает!..
— Р-рикар-рдо!
Роза продолжала совершенно несвойственным ей плаксивым тоном:
— Ты теперь больше не Рикардо, братец… Забудь это имя… Буду теперь тебя звать Панчо… Или, например, Креспин… Креспин даже лучше… Но только уж не Рикардо.
Попугай, склонив набок голову, смотрел на нее непреклонно.
— Р-рикар-рдо!
Томаса вошла, когда словесная баталия между Розой и попугаем была в разгаре. Попугай при этом вполне обходился одним словом:
— Р-рикар-р-до!
— Еще раз скажешь — я тебя… Я тебе есть не дам. Имени этого слышать не желаю.
Выслушав рассказ Розы о грубом и странном поведении Рикардо, Томаса вздохнула:
— Зря ты, доченька, туда ходишь. Станут говорить, что ты попрошайка.
— Он мне вроде этого и сказал, — совсем уж рыдая, сообщила Роза. — Убирайся, говорит, я тебя не знаю! И Девой Гвадалупе поклялся — это надо же! Убирайся, говорит, а сам смотрит, как чокнутый. Я его таким еще не видела: угрюмый, мрачный какой-то. Вроде стыдно ему, что добрый со мной был. Замолчи, попка проклятый, пока не пришибла!
— Уж как я рада, что ты с утра улыбаешься!.. Может, и на улицу выйдешь? — спрашивает Эдувигес.
— Да, кормилица, пойду взгляну, как идет дело.
— Хвала Господу, уж как мне приятно, что у тебя сегодня глаза не печальные. Сеньор Роке будет рад.
— Дело наше, похоже, идет как нельзя лучше, — сказала Паулетта.
— А все одно присмотреть не грех.
— Я полностью доверяю Лоренье. Она давно работает на нас и очень аккуратна. Просто хочется немного отвлечься.
— Это не помешает — что же взаперти-то жить?
Эдувигес, разговаривая, все время что-то поправляет в спальне Паулетты: то флакончик переставит на туалетном столике, то занавеску на окне чуть отодвинет, чтобы больше солнца было в комнате.
— Я сегодня хорошо спала. Это не часто со мной бывает, — говорит Паулетта.
— Тебя прошлое не отпускает. Ты ведь помнишь, что тебе врач сказал: покой, и только покой! А не то можешь серьезно заболеть.
— Я не боюсь умереть, кормилица.
— Ну вот, начали за здравие, а кончили за упокой. Никогда так не говори!
— Я правду говорю, кормилица. Я бы охотно умерла хоть сегодня. Но я должна отыскать дочь.
Эдувигес тяжело вздыхает. Паулетта надевает выходной жакет.