Муру трясло, но она надеялась, что чекист решит, будто это дрожь от озноба.
Наконец Петере заговорил.
— Скажите, это правда, что графиня Закревская была вашей прабабкой? — спросил он.
Мура от изумления чуть не выронила полотенце. Через минуту она припомнила, что Локкарт упоминал: этот латыш недурно образован, отлично говорит по-английски (он был женат на англичанке, с которой познакомился, когда был в эмиграции в Лондоне, еще в 1908-1910 годах) и известен не только своими налетами на банки, но и тем, что пописывал довольно вразумительные стишата. Наверное, он их не только пописывал, но и почитывал, коли наслышан об Аграфене Зайревской, некогда воспетой Пушкиным?
С своей пылающей душой, С своими бурными страстями, О жены севера, меж вами Она является порой И мимо всех условий света Стремится до утраты сил, Как беззаконная комета В кругу расчисленном светил.
Петере процитировал это не без приятности и выжидательно уставился на Муру. А она и сама точно не знала, была ли их семья в родстве с пушкинскими Закревскими. Пожалуй, нет. Очень жаль, что нет! Бог бы с ним, с генерал-адъютантом Арсением Андреевичем Закревским, он мало волновал Муру, а вот Аграфена Федоровна, которую Пушкин называл «медной Венерой» и по которой сходил с ума Евгений Баратынский, оказалась бы для нее о-очень подходящей прабабкой.
Впрочем, Мура не стала посвящать Петерса в свои сомнения, а просто ответила, ничтоже сумняшеся: да. И тут же струхнула: говорят, в Чеке всё про всех знают — ну как Петерсу доподлинно известно, что те Закревские — другие? И Бенкендорфы, если на то пошло, тоже другие, не имеющие никакого отношения к Александру Христофоровичу, придворному Александра и Николая Первых…
— А впрочем, это не суть важно, — отмахнулся Петере. — Гораздо важнее другое. У вас в Ревеле дети, я не ошибаюсь?
Мура кивнула, снова начиная дрожать. И опять принялась мусолить полотенцем уже почти просохшие волосы.
Петере ухмыльнулся, понимая ее-ненужную суетливость.
— Они… здоровы? — наконец-то решилась спросить Мура. — С ними всё хорошо?
— Насколько мне известно, пока — да, — кивнул Петере. — Однако как будут обстоять дела дальше, будет зависеть только от вас, графиня.
Мура испуганно моргнула при звуке этого титула, и тогда Петере уже без улыбки, глядя прямо в глаза Муры своими жутковатыми, слишком светлыми «чухонскими» глазами (Мура с ужасом вспомнила, что именно такие, почти бесцветные глаза были у ее мужа, Ивана Бенкендорфа), суховато сообщил, что судьба детей напрямую зависит от поведения их матери, которая пока что показала себя особой легкомысленной, однако у нее есть некоторая надежда исправиться. Судя по этим фотографиям (Петере похлопал ладонью по пачке ужасных снимков), она, «графиня Закревская», находится в совершенно доверительных отношениях с английским консулом. И это очень хорошо, потому что отношения с Англией обостряются, как и со всем империалистическим миром, положение представителя Советской России в Лондоне Литвинова ненадежно, есть основания беспокоиться за его свободу и даже, возможно, за жизнь, так что Чека нуждается в любых сведениях, которые можно будет получить о намерениях и действиях английского консула и его окружения. В этом Чека рассчитывает на «графиню Закревскую». И пусть она не беспокоится: ей гарантируется полная конфиденциальность. Разумеется, она и сама должна быть осторожна и соблюдать полную секретность имевшего место быть здесь разговора: это прежде всего в ее собственных интересах.