Через четыре дня после этой ночи, 1 декабря, Елизавета неожиданно получила письмо в ярко-синем конверте! Ни объяснений, почему он пишет, ни обращений «глубокоуважаемая» или «дорогая». Просто имя и отчество, и потом как бы отрывок из продолжающегося разговора между ними:
«…Думайте сейчас обо мне, как и я о Вас думаю… Силы уходят на то, чтобы преодолеть самую трудную часть жизни — середину ее… Я перед Вами не лгу… Я благодарен Вам…»
Елизавета и сама не понимала, отчего это короткое и довольно сумбурное письмо так потрясло ее. Главным образом, пожалуй, потому, что оно было ответом на ее восторженные ночные мысли, на ее молитву о нем.
Она не ответила. Да и что писать, когда он и так должен знать и чувствовать ее ответ?
Вся дальнейшая зима прошла в мыслях о его пути, в предвидении чего-то гибельного и страшного, к чему он шел. Да и не только он — все уже смешивалось в общем вихре. Казалось, что стоит какому-нибудь голосу крикнуть — и России настанет конец…
Весной 1914 года во время бури на Азовском море погрузились на дно две песчаных косы с рыбачьими поселками. В это время земля стонала. А летом случилось затмение солнца. От светила осталось только пепельно-серебристое кольцо. Запылали небывалые зори — не только на востоке и на западе, весь горизонт загорелся зарей. Выступили на пепельно-сером небе бледные звезды. Скот во дворе затревожился — коровы мычали, собаки лаяли, стал кричать петух, куры забрались на насесты спать.
Потом началась Первая мировая война. То есть ее тогда никто не называл первой, никто и вообразить не мог, что будет еще и Вторая… и уж ее-то Елизавете Кузьминой-Караваевой не суждено пережить.
Ну, так далеко в свое будущее она не заглядывала. Хватало насущного, нынешнего. Для души — неутихающая любовь к нему, единственному. Для тела — мимолетная любовь к другому мужчине, который в это время встретился на ее пути. Она называла его «лейтенант Глан», по имени знаменитого в то время героя Кнута Гамсуна: не то интеллигента, не то отшельника. Ее лейтенант Глан вскоре сгинул на войне, оставив «на память» о себе дочь Гаяну. Имя ее значило по-гречески — «земная». Девочка была непростая… По ночам, когда на небе сверкали яркие южные звезды, Гаяна тянулась к окну и просящим голосом говорила, обращаясь неведомо к кому: «Дай мне звездочку, что тебе стоит?»
Но это будет потом… А сейчас, осенью 1914 года, Елизавета возвращалась в Петроград с твердым, просто-таки железным намерением: «К Блоку пока ни звонить не буду, не напишу и, уж конечно, не пойду. И вообще сейчас надо своим путем в одиночку идти. Программа на зиму — учиться, жить, со старыми знакомыми по возможности не встречаться».