— Еще бы, — подхватил я. — Такое кощунство!
— Молчу, — согласился японец и продолжил свое занятие.
Спустя полчаса я отправился к Анне, остановив извозчика, потому как мой собственный экипаж требовал починки, а новую карету, которую я заказал во французской мастерской, мне до сих пор еще не доставили. Пистолеты на этот раз я с собою не прихватил.
Анну Александровну Аксакову я застал взволнованной, как никогда. От моих глаз не скрылось, что ночь она провела в слезах и раздумьях. Однако я обратил внимание, что треволнения этой барышне к лицу.
Муслиновое короткое платье цвета зеленого яблока удивительно шло к ее замечательным глазам.
Она пригласила меня в библиотеку, где на полках, встроенных в стены, хранились дорогие редчайшие фолианты.
— Вы прочли мое письмо? — поинтересовалась она дрожащим голосом. Я понял, что она стыдилась того, что так поздно вспомнила о пропаже адресованного мне послания.
— Прочел, — сказал я в ответ.
— Вы считаете меня чудовищем? — спросила Анна.
— Нет, — произнес я задумчиво. — Вы просто обычная женщина, которая, как и все, мечтает о счастье.
— Вы разочаровались в женщинах? — догадалась Анна.
Я ничего не ответил, давая ей возможность самой поразмышлять над этим вопросом.
Внезапно дверь с шумом отварилась, и в библиотеку во всю прыть влетела крупная пожилая женщина в малиновой робе из лионского шелка.
— Что здесь делает этот господин? — завопила она.
— Тетушка, что с вами? — изумилась Анна. — На вас лица нет!
Судя по ее внешности, я заключил, что вижу перед собой тетю Пульхерию.
— Я повторяю, — воскликнула она. — Что здесь делает этот господин? Кто он?
— Позвольте представиться, — я наконец обрел дар речи после столь бурного и неожиданного натиска. — Яков Андреевич Кольцов.
— Я пригласила его к нам в дом, — сказала Анна, ее щеки порозовели от смущения. — Тетя Пульхерия, горничную позвать?
Тетушка протестующе замотала седыми буклями.
— Она бы вам воды принесла, — жалостливо сказала племянница.
Я подумал, что теперь только не хватает тетушки Авроры. О ней я был наслышан достаточно.
— Не надо мне никакой воды, — разозлилась тетя. — Ни дом, а проходной двор, — продолжала возмущаться она.
— Тетя! — обратилась к ней Анна. — У меня взломали шкатулку и украли письмо! Оставьте же нас, наконец, одних! — взмолилась она.
Пульхерия Вениаминовна изменилась в лице, ее маленькие накрашенные глазки забегали под выгнутыми бровями, кровь прилила к щекам.
— Вы все только смерти моей и дожидаетесь, — прошипела она, всхлипнула и выбежала из библиотеки, с грохотом захлопнув за собой дверь.