В комнату вошла неулыбчивая Мариша, внесла свечи, в серебряном канделябре.
— Пора, — Виктор кивнул на настенные часы.
— Пора, — согласился я.
— Мариша, — обратился Заречный к горничной. — Вели кучеру рысаков закладывать!
Девушка кивнула и поспешила убраться с глаз подальше, даже не взглянув в мою сторону.
«Видно пожалела о вчерашнем порыве», — мысленно заключил я, проводив ее взглядом.
Экипаж у Заречного был отменный, роскошествовал мой друг похлеще санкт-петербургских франтов, ясное дело, не хотелось ему с такою жизнью расставаться.
Колеса позолоченные, сбруя сафьяновая, возница в кафтане из изумрудного бархата, опушка бобровая, так и переливается.
— Богато, — отметил я.
Виктор вздохнул:
— На одного тебя и надежда! А то как бы мне со всем этим не распроститься!
— Не прибедняйся, — ответил я. — До аукционной продажи-то поди далеко!
— Эх, если так и дальше пойдет! — Заречный махнул рукой.
— Слушался бы Василия и не связывался с мошенниками!
Кинрю открыл дверцу и влез в экипаж, за ним по очереди забрались в карету и мы.
Кучер на козлах натянул поводья, стегнул лошадей, и мы тронулись с Пречистенки на Тверской бульвар, где располагался известный клуб.
Уже когда мы подъезжали к рассвеченному подъезду, я обратился к своему старому другу:
— У меня к тебе, mon ami, небольшая просьба!
— Слушаю, — Заречный обратился весь во внимание.
И я изложил ему суть дела, которая заключалась в том, чтобы он представил меня в клубе Запашного как одного из самых богатых людей северной столицы, страстно желающего испробовать свои силы в игре. Я уповал на то, что Гастролер не ведал еще о моих талантах.
— Так ты желаешь сойти за новичка? — переспросил поручик.
— Так точно, — ответил я, замыслив изобразить собой для шулера легкую добычу.
— Нет ничего проще, — ответил Виктор, когда карета уже остановилась.
Привратник приветствовал всех приезжающих величественным кивком седовласой головы.
У подъезда сгрудились экипажи всех мастей. Кинрю остался нас дожидаться в карете, сославшись на свою нелюбовь к занятиям подобного рода, при нем, как всегда, была его вездесущая решетчатая доска. Впрочем, мне грех было на это жаловаться, стоило только припомнить эпизод на станции в Торжке.
Заречный шел впереди, бряцая шпорами и поблескивая золотыми петлицами на воротнике. Я едва поспевал за ним по мраморным ступеням, ища глазами в толпе Матвея.
Мы миновали ряд шикарно обставленных комнат с карточными столами.
— Хочу представить тебя хозяину самолично, — шепнул мне Виктор на ухо.
— Вот и ладно, — согласился я.
Наконец, мы вошли в ярко освещенную комнату, зашторенную тяжелыми темными драпри. Почти всю ее занимал длинный стол, покрытый зеленым сукном, исчерченным белым мелом. За этим столом стоял широкоплечий красавец с глубокими мечтательными глазами и узкими светлыми бакенбардами. Исполненный истинно дворянского благородства, он хладнокровно и с достоинством метал банк.