Коза промолчала.
Валентина Сергеевна с трудом верила происходящему. Подоить обычную козу она еще попыталась бы. Но говорящую? Увольте!
«Интересно, — вдруг подумала она, — а каков уровень знаний у этого животного?»
— А сколько будет дважды два? — вкрадчиво спросила она.
Коза некоторое время молча смотрела на нее. Валентина Сергеевна уже решила, что не дождется ответа. Внезапно коза изрекла:
— Не с-мее-ши мее-ня, о смее-рти подумай! Куда она попала! Бежать отсюда без оглядки. Но ноги сами тянули ее в дом.
— Ну что? — спросил старичок. — Подоила? Валентина Сергеевна внезапно вспомнила сказку, где героине предлагают исполнить невыполнимые приказания, и засмеялась.
Старичок, казалось, был обескуражен такой реакцией. Он удивленно уставился.
— Ты чего? — спросил он.
— Коза у вас смешная, — пояснила Петухова.
— А… — успокоился Асмодей. — А я думал, ты надо мной смеешься.
— Как можно… — почтительно прошептала Петухова.
В это время в комнату вошла высокая темноволосая женщина средних лет. Валентина Сергеевна мельком глянула на нее и с удивлением заметила, что глаза у женщины такие же большие, прозрачные и желтые, как у давешней козы.
— Вот пожаловала к нам гостья, — пояснил старик, кивнув на Петухову.
— Да видела уже, — равнодушно ответила женщина, — тупая какая-то… На кой черт она нам сдалась?
— Ну, ну, Глафира… — примирительно сказал старик.
— Это она у бабки Гапы жила? — Глафира пристально взглянула на Петухову. — Потом на кладбище шастала… Городская! — презрительно произнесла она. — В ужа бы ее превратить или в крысу.
«Ой, ой, — похолодела Петухова, — такая превратит, в самое логово попала».
Женщина между тем подошла к приемнику и включила его. Зазвучала классическая мелодия.
— Знаешь, что это? — Старик кивнул на приемник.
— Мусоргский, по-моему, «Рассвет на Москве-реке», — неуверенно сказала Петухова.
— Правильно, Мусоргский! Хороший композитор! — Старик одобрительно крякнул. — Какие вещи писал — Баба Яга, кикимора…
— Кикимору я видела недавно, — неожиданно сказала Глафира, — совсем старая стала. В болоте этом немудрено с ума свихнуться. Кругом всякая гадость плавает. Говорит мне: «Ты, милочка, всех жаб у меня переловила». Это я-то милочка! Жаб ей жалко. Она думает, мне приятно жаб этих ловить да потрошить. Если бы не Жабий камень.
— Ну и нашла ты Жабий камень? — с любопытством спросил старик.
— Аи, аи, Асмодеюшко, — засмеялась Глафира, — будто ты не знаешь. Ищу покудова. Я думаю, — задумчиво произнесла она, — у кикиморы точно он есть.
— Так попросила бы. — Ага, даст, как же…
Странные, однако, были разговоры. Петухова слушала всю эта галиматью и с удивлением ловила себя на мысли, что тоже хочет включиться в беседу.