— А что за Жабий камень? — робко спросила она.
Глафира фыркнула и не удостоила любопытную библиотекаршу ответом.
Зато Асмодей чрезвычайно любезно начал объяснять:
— Очень полезная вещь. Любой яд обезвредить может. Скажем, пьешь ты отравленное вино — брось в кубок Жабий камень и пей себе спокойно. Только не в каждой жабе он есть, Глафира вон сколько нечисти этой извела, а все не нашла.
— А может, нашла! — запальчиво произнесла Глафира.
— Хорошо, мы проверим, — кротко промолвил старик. — Однако наша гостьюшка в недоумении, зачем мы ее позвали. А затем, ласточка ты наша, чтобы посвятить тебя.
Глафира снова фыркнула, но промолчала. Асмодей глянул на нее исподлобья, глаза его превратились в огненные уголья.
— Ты, бабонька, — вкрадчиво сказал он, — много себе позволять стала.
Та как-то съежилась и ласково, успокаивающе произнесла:
— Асмодеюшко, не сердись на глупую бабу, все от скудости ума…
— Ладно, ты не слушай ее, — обратился к Петухо-вой старик. — Посиди и послушай. Ты, конечно, глядя на нас, недоумеваешь: кто мы, что мы, ну и так далее…
Валентина Сергеевна кивнула, хотя и представляла, кто перед ней.
— Мы, конечно, персоны неприметные, однако других хорошо замечаем. Вот тебя, например, давно приметили. Много о тебе знаем. И очень уж ты нам понравилась. Тем более что одного ты с нами корня…
— То есть? — не поняла Петухова.
— Ну как же, ласточка, родословной своей не знаешь. Дед-то твой, Петухов Григорий Семенович, ведь он из наших был.
— Не может быть! — подалась вперед Валентина Сергеевна.
— Может, может, ты уж поверь старику. Конечно, он в городе служил, чиновником был, это верно. Но с нами связь не терял, наезжал, бывало, сюда, в Лиходе-евку. Я тогда помоложе был, но помню его хорошо. А уж прадеды, прапрадеды твои вообще отсюда родом. Между прочим, мы с тобой дальние родственники. Так что…
Старик замолчал, внимательно посмотрел на нее.
— Деяния твои весьма нам по нраву пришлись. Кровь-то, она себя дает знать.
— Вы на что намекаете? — спросила Петухова.
— Как на что? А с религией как ловко ты борешься? Не без твоего участия все городские церкви закрыли.
— Это не я закрывала, это власть закрывала!
— Правильно, власть, но с твоей, милая, помощью. Так что спасибо! — Старик встал и поклонился ей. — Приходится, конечно, тебя поправлять, подталкивать на истинную дорожку. На кладбище ты видела, на что мы способны, да и потом, я думаю, убедилась. К архивной крысе этой — Забалуеву прибежала, а я тут как тут.
Валентина Сергеевна вдруг с ужасом заметила, как лицо старика начало меняться — словно по отражению в воде пошла мелкая рябь. Через несколько секунд перед ней сидел Забалуев.