Капитан Френч, или Поиски рая (Ахманов, Гилмор) - страница 173

Значит ли это, что люди не в силах сотворить Рай? Ведь Рай — символ стабильности; там не бывает катастроф, и само существование не сделалось вечным ужасом и перманентной катастрофой. Рай — это антитеза теории Ли Герберт и всем аналогичным измышлениям; это место, где разум торжествует над глупостью, благородство над эгоизмом, где вечная жизнь в самом деле является вечной. Я решил, что в моих представлениях о Рае наметился прогресс. Раньше я знал, чего там не может быть: занудных гимнов и плясок у престола Божьего, ангелочков с крыльями в две ладони, медовых рек, мармеладных берегов и тому подобной чепухи. Но все это, как говорилось уже не раз, было определением “a contrario”, а не “ab actu” — от противного, а не от действительного. Теперь же истинный свет забрезжил передо мной, словно путеводная звезда в холодной и темной космической пустоте.

Да, там, в моем Раю, торжествует разум, царит благополучие, и вечная жизнь неподвластна внезапным катастрофам… Но не это главное! Не это! Так что же?.. В последнее время, глядя на Шандру, я склоняюсь к мысли, что главным там является любовь. Не стабильность, не мир и покой, не красота, не благородство, а только любовь! Одна лишь любовь, способная скрасить тоску бесконечного существования!

Шандра махнула рукой, и потолочные панели вспыхнули ярким светом.

— Ты устал, Грэм? Я измучила тебя своими расспросами?

— Нет, моя принцесса. Спрашивай, и получишь ответ, если он мне известен.

Только не промочить ли нам горло? Скажем, по рюмке панджебского бренди?

Но она решила, что нам лучше отправиться в спальню.

Я покорился.

Мы приземлились в порту Фаджейры, на скромном, залитом пластбетоном пятачке, стиснутом скалами. Как и в прежние свои визиты, я не заметил никаких дорог, ведущих от космодрома к берегу, и тут же вспомнил, что сухопутные автострады на Солярисе — большая редкость; здесь сохраняют землю для парков и лесов, берегут ее, ибо земля — наивысшая ценность в океаническом мире. Препоручив челнок служащим маленького космодрома, мы перебрались в аэрокар. Мотор тихо заурчал, машина дрогнула и взмыла в воздух. Склон невысокой горы под нами полого скатывался к морскому берегу; тут и там среди салатной зелени лугов прихотливыми кляксами темнели пальмовые, кипарисовые и апельсиновые рощи, а кое-где возносились к блеклому небу гигантские стволы секвой. У каждого — три-четыре бунгало в полинезийском стиле: поместья тех, кто достаточно богат, чтобы жить на твердой земле и в относительном уединении. За рощами и усадьбами простирался берег, окаймленный широким поясом магнолий; и там, где их изумрудная глянцевитая стена встречалась с серо-голубой равниной океанских вод, сверкали и переливались хрустальные башни Фаджейры. Все — высотой в треть километра, с плоскими крышами для посадки летательных аппаратов, окаймленные подвесными улицами и террасами, где пестрели цветочные клумбы — строго определенных оттенков в каждом городском секторе. Половина зданий стояла на берегу, словно огромные деревья, пустившие корни в скалистую твердь острова, но другая половина вдавалась прямо в океанический шельф, и в глубоких ущельях меж ними, пересеченных сотнями мостов, скользили крохотные лодочки, гондолы, яхты, баржи и катера. На дальней городской окраине башни уступали место жилым плотам, причалам и низким квадратным сооружениям из прозрачного пластика; там находились склады и огромные крытые бассейны для гидроидов и дрессированных дельэинов. Дальше простирался порт: хаос мачт, вытянутых вверх решетчатых кранов и ярких вымпелов, плескавшихся на свежем ветру. Тут было множество кораблей со всех архипелагов Соляриса: щеголеватые клиперы и приземистые грузовые суда, похожие на жуков-плавунцов, роскошные пассажирские три-мараны и скромные парусники, плоты длиною в двести-триста метров и узкие юркие катера пограничных стражей. Но больше всего я насчитал субмарин: от совсем крохотных, прогулочных и пастушьих, до гигантских посудин, на которых гидроиды доставляли сырье и продукцию из своих подводных городов. Их серые корпуса почти сливались с волнами; они стояли у причалов, будто китовые самки на огромной ферме, которых с минуты на минуту начнут доить. Шандра восхищенно вздыхала, взирая на все это великолепие, а я уже отыскивал взглядом кровлю нашего отеля — разумеется, самого комфортабельного и дорогого на этой планете. Там нас поджидали агенты и секретари, целый штат моих новых сотрудников, а с ними — журналисты и чиновники Ареопага, представители фирм, репортеры пяти местных каналов головидения и полномочные послы от всех федераций, конгрессов и директорий Соляриса. Мой визит был важным событием — возможно, самым важным за последнее столетие, если не больше. Галактика так изобильна мирами, и так мало в ней космических кораблей! Но, быть может, это и к лучшему: конкуренты не докучают, торговля идет своим чередом, и нет ни повода, ни возможности для звездных войн.