Было ли это случайностью? Не знаю… Возможно, Шандрой руководил инстинкт, возможно, мои советы, возможно, жалость или симпатия к Этере. Судьба ее была нелегкой; она родилась среди деклассированных, у женщины, выигравшей право на ребенка в лотерею. Это был правительственный розыгрыш, и в нем участвовали все и совершенно бесплатно — весьма неглупый метод смягчения общественных конфликтов. Выигранную лицензию разрешалось продать, ценилась она недешево, и
Покупатели летели как мухи на мед — согласно местным приметам, такая лицензия приносила удачу. Муж той женщины, матери Этере, жаждал денег, а она — ребенка; так что пути их разошлись, и родителем девочки стал безымянный эталон из банка спермы.
Они с матерью перебивались на пособие, как и прочие деклассированные, но, согласно законам Пойтекса, Этере могла претендовать на бесплатное образование.
Выбрав хореографию, она какое-то время была танцовщицей в благопристойных ночных клубах (кстати, других на Пойтексе не имеется), где ее и заметил
Издатель журнала мод. С тех пор началась ее карьера манекенщицы. Она не входила в число местных “звезд”, но считалась девушкой перспективной, неглупой и без капризов, что большая редкость для ее профессии. Жила она с матерью.
Очень трогательно, не так ли?
Я спросил у Шандры, где она хочет дать представление — в нашем салоне или “внизу”, в каком-нибудь из столичных отелей либо демонстрационных залов. Не колеблясь, она ответила:
— На “Цирцее”. “Внизу” мне не нравится. Слишком много лишних глаз, а из стен растут уши.
Это делало честь ее наблюдательности. Люди на Пойтексе очень привержены порядку и, мне кажется, слегка помешались на этой почве. Нравы у них не пуританские, но строгие, я бы сказал, консервативные и чопорные; и за приличиями следят все те же ленсмены, некий отдел, организованный Службой, чей символ — широко раскрытый глаз. Его “глазастые” сотрудники имеют доступ всюду и могут приходить переодетыми либо при всех своих регалиях, в мундире, с записывающей аппаратурой и ней-рохлыстом. Так что о непринужденной обстановке не приходится мечтать. Что поделаешь! Такова плата за спокойствие и порядок.
— Мы пригласим только избранных, — промолвила Шандра, — и попытаемся их расшевелить. Показать им что-то завлекательное… Что ты скажешь, Грэм, о шоу в малакандрийском духе, с финальным раздеванием? Я содрогнулся.
— Скажу, что не мешает подумать об Этере и не губить ее-репутацию. Мы-то улетим, а девочка останется. И что с ней будет? Шандра кивнула.
— Ты прав, как всегда, дорогой. Для нее наше шоу — прекрасный шанс, возможность прославиться и сделать карьеру. Еще бы! Выступить на помосте на звездном корабле, продемонстрировать инопланетные модели, показать себя избранной публике… Да еще с самим капитаном Френчем в роли ведущего… Нет, никаких раздеваний! Никаких откровенных нарядов! Все будет чинно и благопристойно, а публику мы подогреем не туалетами, а спиртным. Это ведь не запрещается? Они, кажется, пьют, дорогой?