Постучавшись, она вошла и сказала:
— Дай-ка мне взглянуть на них!
Сказала легко и уверенно, не сомневаясь в том, что украденные у нее драгоценности уже у него, и потому, не мешкая, сразу принялась распускать шнуровку на своем наряде из кожи.
Он протянул ей небольшой аккуратный сверток.
— Вот, держи. Как их у тебя украли?
— Что это голос у тебя такой хриплый, как никогда раньше? — ответила она, а затем стала рассказывать:
— Мне нужны были деньги, подвернулся этот мужчина… На самом-то деле оставалось еще немного… Ну, а этот был такой отчаянный и напористый малый. Мне, конечно, следовало бы понять… Он был вдвое моложе меня. На что, спрашивается, могла быть нужна ему такая старая шлюха? Но он согласился заплатить столько, сколько я сказала, и без лишних разговоров! А потом он меня ограбил.
Она оглянулась и осмотрела комнату. Насколько он помнил, в глазах у нее всегда легко было прочесть ее мысли. Видно было, что она просто ошарашена.
— То положение, до которого я опустился?..
Она поняла, что он имел в виду. Потянув носом, она оценила, конечно, мерзкий затхлый запах старого постельного белья, и весь вид его самого, развалившегося здесь в полном обмундировании, от которого тоже несло вонью.
— Оба мы с тобой хороши, оба деградировали. И то, что я, в силу сложившихся обстоятельств, оказалась здесь, производит, конечно душераздирающее впечатление, как впрочем, и твое присутствие здесь.
— Благодарю. Именно это я и хотел услышать. Не нужно!..
— Я думала, ты захочешь меня.
Уже обнаженная по пояс, она, взглянув на него, перестала раздеваться.
— Да, хотел. Теперь не хочу. Примешь наркотик?
На его чреслах подпрыгивал ее шарфик. Если бы она увидела это, то смогла бы в полной мере оценить степень его деградации. Сознательно не снимая его, он надеялся, что в момент, когда воля его ослабеет и похотливое желание затмит сознание, этот шарфик напомнит ему, что эту женщину он не смеет оскорбить насилием.
Подложив под себя стройную, как у оленихи, ногу, она удобно устроилась на одеяле.
— Ты просто смеешься надо мной, — чувствуя себя немного задетой, вздохнула она, затем взяла и приняла наркотик.
— Если я дотронусь до тебя, ты можешь заболеть после этого.
Она мяла в руках сверток со своими булавками внутри.
— Мне же платят, — она постучала пальцем по свертку. — А я не могу оставаться в долгу.
— Парень, который стянул их, действовал по моему указанию.
— Ты еще и сводничаешь?
Он содрогнулся.
— Почему ты не вернешься домой?
Легкий аромат, исходивший от нее, напоминал запахи моря и цветочного меда. И он с тоской подумал о том, что она здесь лишь потому, что он сам заставил ее появиться — в счет долга.