— А ведь мы его у Туликина отберем, учтите.
— Ваше право. Чего ж…
«Ох, придется с ним повозиться, — подумал молчавший все это время Виталий. — Пока признается, все нервы по одному вытянет».
— И деньги, которые на даче нашли, тоже, конечно, не ваши? — спросил Цветков.
— Ясное дело. Да господи!.. Да откуда такие-то деньги у меня?..
Цветков вздохнул.
— Да, Сердюк. Размышлять вам есть о чем. Валяйте, пока не поздно. Мой вам совет.
— Именно! Очень вы точно сказали: пока не поздно, — горячо откликнулся Сердюк. — Кто его знает, может, чего и вспомню.
— Ну, вот и подождем. С вами нам спешить некуда. Это вы, надеюсь, и сами понимаете.
Когда Сердюка увели, Свиридов, засопев, сказал:
— Ну, терпение же у тебя, Кузьмич, адское, прямо скажу! И еще на «вы» с ним! Эх, я б его в другое время… Но ты молодец! Об этом еще разговор будет особый.
Цветков хмуро сказал:
— Я вот тогда со справкой так и не успел.
— И не надо! — поспешно откликнулся Свиридов. — Отпала необходимость. Я, брат, человек прямой. И тебе скажу: поспешили с постановкой твоего вопроса. Неправильно это! Где хочешь скажу: неправильно! Какое дело ты поднял, шутка? Нет, Кузьмич, такими людьми, как ты, не бросаются! — Он говорил громко, все больше распаляясь. — Их поддерживать надо! В интересах общего дела! Прошу понять меня правильно! Я за дело болею, а не за самолюбие, какое оно ни есть. Сколько ты за это время, пока по этому вашему, как его… ну, ну… следу лисьему шел, сколько, говорю, дел поднял, сколько преступников разоблачил, а? Вот то-то, товарищи.
Свиридов, увлекшись и поминутно промокая платком мокрый от пота лоб, говорил с таким пафосом, что Цветков спросил:
— Репетируешь?
— Чего?.. — не понял Свиридов.
— К собранию, говорю, готовишься?
— А-а… Ты, Кузьмич, напрасно так-то. Я ведь с открытой душой к тебе. Не таясь. Вон прямо при нем все говорю, — Свиридов кивнул на Виталия. — Потому что тоже член коллектива.
Виталий молчал, еле сдерживая негодование. Он даже не ожидал от себя такой выдержки. Оказывается, он научился рассуждать и взвешивать прежде, чем что-то сказать, даже в своем, служебном кругу, среди товарищей. И на этот раз Виталий рассудил, что вступать в спор со Свиридовым сейчас бесполезно, даже невыгодно. Пусть он выговорится, пусть все скажет. В данном случае сильнее тот, кто молчит и слушает. Но все время молчать он, Виталий, не будет!..
Вскоре Свиридов ушел. Когда за ним захлопнулась дверь, Виталий сказал:
— Хамелеон, вот он кто.
— Это почему же хамелеон? — поинтересовался Цветков.
— Видит, что наша взяла, и перекрашивается.