— Может, вызовем «скорую»?
— Дай еще льда. Если кровь не остановится, тогда будем думать.
Пока Джой с Толичем неуклюже пытались забинтовать мою голову, я чувствовала, что засевшая внутренняя тревога сжимается, готовясь исчезнуть без следа, — сын жив, трупа нет, что еще человеку надо! А сгоревшая машина и разбитая голова, подумаешь, мелочи! Но кровившая рана мешала заснуть. Чуть начинала дремать, как клубы дыма от горящей машины мешались с расплавившимися туфельками и залитой кровью собственной майкой. Вместо крови Толич использовал купленный по дороге пакет томатного сока, но вид майки от этого казался не менее страшным. Тревога обманула. Съежившись до почти незаметного состояния, она крутанулась переворотом через голову, как пловец на дистанции, и снова начала расти.
Заснуть не удастся, поняла я и открыла глаза. Закат бросал в окна причудливые отражения от соседних крыш. Поставить бы на ту серебристую крышу одну фигуру, с такой подсветкой кадр получился бы что надо! Но достать до той крыши можно только телевиком, а телевиком кадр настроения не снять. При большом увеличении зерно начинает выпирать и сбивать любое ощущение…
Что же все-таки могло произойти? Еще вчера, долетев до Москвы из воюющего региона, я чувствовала привычное облегчение — все позади. Теперь же от чувства безопасности не осталось и следа. Можно списать все на нервы — переутомилась, случается. Неделька в какой-нибудь глуши, и буду в норме. Или все же опасность не придумана? И мне действительно что-то угрожает. «Старая машина и молодой сын…» Молодой сын…
Подушка под головой темнела от расплывающегося пятна.
— Может, и правда — съездить в больницу? — позвала еле слышно, но через три секунды Димка возник на пороге.
— Такси вызвать или поймаем?
— А на байке разве нельзя?
— Байк рассчитан на одного.
— На одного тебя или на одного Толича?
— Какая разница? — не понял сын.
— Мы вдвоем сойдем за одного Толича, и еще останется.
— А удержишься? Девушек по ночам, когда метро не ходит, а на таксо денюжков нема, я возил. Но то вполне здоровые, хоть и слегка пьяные девицы. Но головищи у них были как мячи…
— Такие круглые?
— Такие пустые и упругие. А тебе с такой головушкой куда на байк! Хотя, если настаиваешь, я мигом стащу зверя вниз… Толич, ты сиди здесь. Сапунок часа два назад звонил, куртку занести собирался, но, видно, тормознул где-то…
Глядя на меня, пояснил:
— Вчера из «Китайского летчика» вышли — ливень, куртку я Сапунку отдал. Мне здесь два шага, а ему на улицу Юных Ленинцев переть.
— Странно, юных ленинцев нет и в помине, а улица имени неизвестно чего есть…