Кардинал внимательно поглядел на влюбленного вельможу и покачал головой.
— Вот что, милорд, — мягко проговорил он, — я давно уже собирался предупредить вас. Нужно быть осторожнее. Служить королеве верой и правдой — это наш долг, но вы выполняете его слишком рьяно. Остерегитесь!
Суффолк не посмел оспорить слова кардинала. Он сказал только, что его жена, маркиза Суффолк, приближенная королевы, так что, мол, вполне естественно, что он тоже часто бывает в обществе Ее Величества.
— Ваша жена, и это всем известно, не знает, что такое ревность, — возразил кардинал. — Но я не могу ручаться за Его Величество. И помните, что королеву и так не слишком жалуют на ее новой родине. Желая помочь ей, вы можете невольно подтолкнуть ее к пропасти.
Через два дня Маргарита была коронована в Вестминстере. Горделиво выпрямившись, облаченная в пурпурную мантию с горностаевой оторочкой, она села на трон, дабы принять поздравления и заверения в преданности. Первые лорды государства по очереди подходили к ней и, опустившись на одно колено, протягивали в знак вассальной верности свой меч — рукояткой вперед. Для каждого из них нашлись у королевы слова благодарности — даже для ненавистного герцога Глочестера. И только маркиз Суффолк не удостоился ласкового слова монархини. Но зато она одарила его таким взглядом, что он почувствовал себя счастливейшим из смертных.
К сожалению, взгляд этот заметили многие, и придворные понимающе хмыкали и смотрели на молодого короля с состраданием.
…Лондонцы так и не полюбили свою повелительницу. Она оставалась для них француженкой, хищной и алчной обольстительницей, сумевшей вкрасться в доверие к простодушному доброму Генриху. Герцог Глочестер мог торжествовать победу: его агенты действовали столь успешно, что не было в Лондоне ни одного трактира, ни одной лавки, где бы не бранили королеву Маргариту.
— Она разорила нашу страну, — говорил простой народ. — Ее платья стоят столько, что на эти деньги можно было бы накормить целую армию.
— Она жадна до удовольствий и похотлива, — вторили простолюдинам некоторые аристократы. — Она обманывает нашего короля. Если француженка понесет, то не будет никакой уверенности, что ребенок этот — законный отпрыск, а не бастард.
А уж когда не слишком искусный дипломат Карл VII отправил в Лондон кардинала де Бурбона, наказав ему во исполнение брачного контракта потребовать для Франции графство Мэн, в Лондоне начался настоящий бунт, искусно разжигаемый коварным Глочестером.
— Нужно держать слово, — в один голос твердили королю герцог Бофор и Суффолк. — Мы не можем ссориться с Францией.