— Что ты тут делаешь? — крикнул Клавдий издали.
Старик выглядел непомерно дряхлым, был бледен, как смерть, и тощ, как скелет. Клавдий удивился, что человек в столь преклонном возрасте не опасался влажного тумана, грозящего обострением боли в суставах.
— Собираю дрова для погребального костра, — ответил невольник дрожащим голосом. — Через девять дней на нем сожгут мужа Мессалины.
Просвещенные умы, умудренные знаниями, презирали пророчества такого рода. И Клавдий, едва ли не самый образованный человек своего времени, не был исключением. Однако на сей раз он так испугался, что не сумел справиться со своим позорным заиканием.
— Но ведь му-уж Ме-есса-алины, — с трудом выдавил он, — э-это са-ам им-император!
— Ну и что? — прозвучало в ответ. — Мне велели собрать дрова для погребального костра — вот я и собираю.
Если бы не хромота и страх, сковавший члены, Клавдий со всех ног бросился бы наутек, но он не смог сдвинуться с места. В конце концов, собравшись с духом, он приказал:
— Назови свое имя, старик.
— Алектон, — послышалось издали, и старик, явно не желая затягивать беседу, исчез, словно растаял в тумане.
Внезапно обретя силы, припадая на короткую ногу, Клавдий заторопился во дворец. Призвав к себе верного Нарцисса, он велел узнать, числится ли среди садовников старик по имени Алектон.
— Этого Алектона за дерзость следует проучить, — сказал Клавдий, ничего больше не объясняя.
Нарцисс немедленно исполнил приказ, но, вернувшись, сообщил весьма неприятную для своего господина новость:
— Уже два месяца, как садовника Алектона нет в живых!
Клавдий провел отвратительную ночь. С головой забравшись под одеяло, он в отчаянии считал, сколько часов наберется в девяти днях, и пришел к выводу, что жить ему осталось совсем немного.
Мессалина старательно утешала мужа, а потом, поразмыслив для виду, посоветовала ему обратиться за разъяснениями к старейшему авгуру Рима.
Авгур, без промедления прибывший во дворец, не смог растолковать странное происшествие и найти выход, который устраивал бы императора, не завершившего еще своих земных дел. Прорицатель лишь беспомощно развел руками.
— Потусторонние явления, — сказал он, — слишком серьезное предупреждение, чтобы им посмел воспротивиться смертный, будь он даже самим Великим понтификом1.
Мессалина, с удовлетворением наблюдавшая за тем, как ее муж бледнел и все больше волновался, медленно подошла к нему и с расстановкой, словно соображая на ходу, произнесла:
— Пророчество непременно сбудется, иначе и быть не может… Но ты должен спастись, супруг мой. Как ни жестока к нам судьба, мы сумеем ее обмануть. Вспомни, о чем сказал старик?