— Если девушка питает уважение к себе и своей семье, она не примет послание от мужчины, который не является ее родственником.
— Надо бы отдать матушке… — шептала Гортензия, глядя на письмо. — Вдруг там какие-нибудь непристойности…
И, залившись краской, девушка вернула письмо в секретер и заперла ящичек. Пускай лежит. Оказывается, это так приятно — знать, что ты небезразлична мужчине, который тоже тебе очень нравится.
А вечером в спальню Гортензии, грезившей о прекрасном полковнике, вошла Жозефина.
— Расскажи-ка о своих тайнах, — сказала она бесцеремонно. — Я по твоему лицу вижу, что кто-то признался тебе в любви.
— Вовсе нет, матушка, — запротестовала Гортензия. — То есть… я действительно получила письмо, но понятия не имею, о чем оно.
— Покажи! — протянула руку Жозефина и, взяв безропотно протянутое девушкой послание, поинтересовалась: — Неужто это первое в твоей жизни?
В ее голосе звучало удивление, но Гортензия этого не заметила и ответила тихо:
— Конечно, матушка.
Жозефина прочла письмо, в задумчивости положила его на прикроватный столик и сказала медленно:
— Господин Дюрок признается тебе в любви и спрашивает: может ли он рассчитывать на твое согласие, если решится просить у меня и Наполеона твоей руки?
— Может, конечно, может! — забывшись, воскликнула Гортензия и, спохватившись, поспешно добавила: — Ведь вы же не будете возражать против такого зятя, правда?
— Буду! — ответила мадам Бонапарт и неожиданно разрыдалась.
Гортензия очень испугалась.
— Что, матушка? — спрашивала она. — Что с вами? Позвать кого-нибудь? Дать воды?
— Не нужно, — с трудом проговорила Жозефина. — Сейчас я все объясню.
И она объяснила, что Дюрок недостаточно знатен для мадемуазель Гортензии Богарнэ, падчерицы первого консула Франции генерала Бонапарта.
— Но Кристофа ждет великое будущее, — удивилась девушка. — Он обязательно прославится. К тому же Евгений тоже наверняка женится на какой-нибудь герцогине или маркизе… титулы, правда, отменили, но…
— Ах, оставь! — нетерпеливо отмахнулась Жозефина. — Я думаю, твой отчим скоро вернет Франции все титулы, отнятые революцией, но Дюрок от этого не станет лучше.
Гортензия не понимала, к чему клонит мать, и та, всхлипывая, призналась, что Наполеон очень хочет наследника, а она уже слишком стара и вряд ли подарит ему сына. Вот если бы Гортензия положила начало новой династии, выйдя замуж за Людовика Бонапарта…
— Наполеон так привязан к своему брату, — сказала Жозефина, перейдя на деловой тон. — Если ты составишь счастье Луи, Наполеон никогда не бросит меня ради какой-нибудь молоденькой красотки, которая сможет родить ему сына.