Мадлен протянула руки и сделала шаг навстречу Анри. Она, ничего не говоря, опустилась на колени и обняла его. Горячая волна страсти обдала виконта, и он окончательно забыл, что есть какой-то иной мир, где существуют другие женщины.
Мадлен поистине была прекрасна. Каждое ее движение напоминало о совершенстве природы, создавшей подобную прелесть.
— Иди же ко мне, — прошептала Мадлен, и ее руки сомкнулись в замок на спине Анри.
Мадам Ламартин запрокинула голову, и виконт Лабрюйер прикоснулся губами к ее шее. Каждое прикосновение приносило ему неземное наслаждение, словно он впервые в жизни обладал женщиной.
Куда подевалась скованность и холодность прежней Мадлен, так упорно сопротивлявшейся любви. Она уже не стеснялась ничего — ни своей наготы, ни света, идущего от пылающего камина. Наоборот, то и дело она отстранялась, давая возможность Анри разглядеть себя.
— Ты мой любимый, — шептала она, — как хорошо, что мы снова вместе.
— Любимая… — лишь одними губами отвечал виконт Лабрюйер, касаясь ладонью ее волос.
— Ты запомнишь этот день на всю жизнь… Анри привлекал к себе Мадлен и шептал:
— Я запомню тебя и всегда буду вспоминать. Чтобы ни случилось, Мадлен, я никогда не подумаю о тебе дурно.
— Не зарекайся, — звучало в ответ, — и не давай лживых обещаний.
— Ты научила меня, дорогая, что счастье может повториться.
— Не думай сейчас об этом, Анри, сейчас доверься моим рукам, ощущай меня всем телом. Ведь слова могут вернуться в твоей памяти, ты вновь можешь услышать их, но прикосновение моих рук, мой взгляд, ты не сможешь их вспомнить, как ни старайся.
— Мы сошли с ума, — произнес виконт, проводя руками по ниспадающим волнами волосам женщины.
— Это ты сошел с ума, Анри, я знаю, что делаю. И поверь мне, любовь полна сюрпризов.
— Таких, каких подарил мне этот день?
— И таких тоже, — смеялась Мадлен. Тогда виконт Лабрюйер еще не понимал истинного смысла слов женщины. Он всецело отдавался страсти, не пытаясь заглянуть в будущее. Но не всегда приятное оказывается счастливым, но зато всегда за опьянением следует похмелье.
Когда обессиленный Анри добрался до кровати, Мадлен села рядом с ним и положила ему ладонь на лоб.
— Ты такой горячий!
— Это у тебя озябла рука, Мадлен.
Странное дело, Анри не чувствовал, как прежде, отвращения к своему обнаженному телу, не чувствовал он и неловкости, созерцая сидящую рядом с ним обнаженную Мадлен.
— Дай сюда свои пальцы, — виконт Лабрюйер с силой сжал запястья мадам Ламартин и принялся целовать пальцы, один за другим.
— Нет, — мягко высвободилась Мадлен, — ты должен спать. Засни, а я буду смотреть на тебя. Я не могу на тебя смотреть, Анри, без восхищения.