— Я не думаю! — холодно отпарировал он. — Дамиани заплатил свой долг вам. За то, что он заставь вас вынести, я убил его, а также трех его колдуний…
— За то, что он сделал мне, или за то, что он сделал вам? Вы отомстили за мое бесчестие или за смерть донны Лавинии?..
— Исключительно из-за вас, поверьте, ибо я, как вы видите, остался в живых. И моя верная Лавиния также. Она догадалась притвориться мертвой, когда Дамиани напал на нее, и он поверил, что убил ее, но она жива, и я думаю, что сейчас она распоряжается на нашей вилле в Лукке. Чтобы покончить с Маттео, должен сказать, что у этого отверженного, такого гнусного и презренного, текла в жилах такая же кровь, как и у меня. Ублюдок, без сомнения, но один из Сант'Анна, гораздо более реальный и близкий, чем был бы сын Наполеона.
Если Марианна на мгновение ощутила, что ее гнев отступает перед приятной вестью о донне Лавинии, это сравнение сильно уязвило ее, и она с возмущением ответила:
— Но меня мутит при одном воспоминании об этом человеке! И я ненавижу то, что ношу в себе, эту «вещь», которую я отказываюсь назвать ребенком и которую не хочу произвести на свет Божий, вы слышите? Я не хочу этого ни за какую цену!
— Вам надо смириться! Хотите вы или нет, эта, как вы говорите, «вещь»— человеческое существо, уже оформившееся, и просто ваша плоть и кровь. Это часть вас и создается из того же материала…
Как ребенок, который отбивается от грозной очевидности, Марианна запротестовала:
— Нет! Нет! Это невозможно! Я не хочу, чтобы это произошло…
— Полноте! Вы не искренни, потому что вы бы не возмущались с такой страстью, если бы ваше сердце было свободным, если бы… Язон Бофор не стал на вашем пути. Ведь из-за него, только из-за него вы хотите избавиться от ребенка.
Это не был упрек. Просто спокойная констатация, но в синем взгляде, прикованном к ее глазам, Марианна внезапно смогла прочесть столько смиренной грусти, что, готовая упорно отстаивать свою любовь и право на жизнь, она вовремя вспомнила, что носит имя этого человека и что Язон, со своей стороны, однажды приговорил его к смерти под бичом.
Немного смутившись, она отвернулась.
— Как вы узнали?
Он сделал уклончивый жест и пожал плечами.
— Я знаю много вещей, касающихся вас, сударыня.
Прежде всего от вашего крестного, которого я очень люблю, ибо он сама доброта и понимание. И затем, разве не естественно, что я заинтересовался тем, что было вашим существованием? Нет! — поспешил он добавить, заметив протестующий жест молодой женщины. — Я не шпионил за вами… по крайней мере прямо, ибо это не было бы достойно ни вас, ни меня. Но этим, несмотря на мои приказы, занимался другой, ничего, впрочем, мне не говоря. Что касается большей части сведений, то я получил их от самого императора.