Катрин бросила на нее полный сострадания взгляд. Она вспомнила, как еще в Дижоне ей рассказывали о тех ужасах, которые происходили в Париже, когда бургильоны снова отняли город у арманьяков. Она также вспомнила, как видела привязанную на знамени графа Жана IV д'Арманьяка, сына растерзанного коннетабля и брата Бернара Младшего — кожу, содранную со спины его отца, которую доставили ему бургильоны.
Но она быстро забыла эти рассказы и вот теперь оказалась лицом к лицу с жестокостью гражданской войны, омрачившей ее детство, войны, чья разрушительная сила была усугублена войной с иностранным государством, из-за которой королевство находилось на волосок от гибели.
Все было бессмысленно — пролитая кровь, страдания, поскольку после стольких лет таких ужасных потрясений человек, отдавший приказ к бойне, мог в этот час спокойно смотреть, как вытаскивают из кучи навоза трупы людей, которых он приказал туда бросить.
Почти сто лет войны, братоубийственных сражений, убийств, засад, стыда, славы и нищеты, смешавшихся в единое целое, чтобы прийти к такому концу! И для того, чтобы вывести на путь спасения разоренную, голодную и почти умирающую страну, понадобился еще горящий жертвенник Kaнны, ужасающий, но торжествующий огонь руанского костра…
Солдаты ворошили вилами кучу. Несмотря на свежий ветер, который трепал шелк знамен и белые волосы епископа, вонь становилась чудовищной. Она накатывала тошнотворными волнами. Искать останки приходилось на глубине, так как за восемнадцать лет яма для навоза успела превратиться в гору.
Длилось это долго. Когда наконец был освобожден первый скелет, из карманов показалось множество платков и нюхательных мешочков.
Катрин по примеру многих прикрыла нос платком, но маленького батистового квадратика, сохранившего только слабые следы вербены, скоро оказалось недостаточно, и молодая женщина почувствовала, что бледнеет. Сен-Симон был прав: это зрелище не годилось не только для женщин, но само по себе было невыносимым.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть страшных человеческих останков, которые два монаха заворачивали в белый шелковый саван, чтобы положить в один из гробов, потом снова их открыла, инстинктивно ища глазами выход.. Он внезапно почувствовала себя слабой и захотела уйти, иначе в скором времени могла стать посмешищем, потеряв сознание посреди всех этих людей и на глазах женщины, прямо стоявшей под своим черным покрывалом и казавшейся бесчувственной.
Чувствуя, что задыхается, Катрин снова откинула капюшон, освободила голову и нетвердой рукой вытерла лоб. Ее взгляд встретил другой, полный радости и удивления взгляд человека в доспехах, который с каской под рукой стоял в нескольких шагах от коннетабля, человека, чье имя она чуть было не выкрикнула.