— Он убил человека.
Крайнее удивление, но отнюдь не осуждение округлило рот Катрин. Только и всего?
— Он убил… и что же дальше? Что делает армия, которая атакует город, что делает город, который защищается, что делают солдаты, капитаны, принцы и крестьяне в эти беспощадные времена, если не убивают, убивают и еще раз убивают?
— Я знаю это не хуже вас. Но убить можно по-разному, идемте… — добавил он, — не стоит здесь задерживаться! Что этот мальчик с вами?
— Мой паж: Беранже де Рокморель де Кассаниуз. Он поэт… но, если нужно, умеет хорошо драться.
— В настоящий момент речь не идет о том, чтобы с кем-то драться. Нам надо объясниться в более спокойном месте. Симон, предупредите осторожно монсеньора коннетабля что я отлучусь, и замените меня. Но ни под каким предлогом не говорите ему об этой даме. Я сам ее к нему отведу в подходящее время. Лучники! Расступитесь!
Уже хорошо знакомый Катрин комок тревоги застоя в груди. Что все это может означать? Почему Сен-Симон» ни под каким предлогом» не должен о ней говорить коннетаблю? И с какой целью тогда должен отвести ее к нему Тристан? Арно убил. Но кого? Как? Вот уже действительно, убей он самого короля, из этого бы не делали большей тайны.
Со сжавшимся сердцем она шла за фламандцем. Беранже, немой как рыба, шел за ними по пятам.
Тристан Эрмит стал важной персоной. Катрин наблюдала, как поспешно ему уступают дорогу, подводят лошадей. Не произнося ни слова, Тристан вскочил на высокого руанского жеребца и занял место в голове маленького отряда.
Поскольку он все еще не был расположен к беседе, Катрин предпочла ехать за ним на расстоянии нескольких шагов. Радость встречи с другом исчезла. Теперь ей было не по тебе рядом со старым товарищем. Катрин не видела, чтобы он проявлял заботу, к которой она привыкла. Казалось, что он на нее сердится… Но за что? Человек, которого убил Арно, кто он? Чем вызвал гнев ее супруга? Она была уверена, что Арно не способен нанести удар, потеряв рассудок. Ему часто случалось давать волю гневу, но разум всегда побеждал.
Три всадника молча проехали по улице Сен-Мартен до церкви Сен-Жак де ля Бушери, но беспокойство Катрин возрастало с каждой минутой.
На улицах бродили солдаты — ведь город совсем недавно был освобожден и был еще на военном положении. Солдаты, заметив Тристана, демонстрировали уважение, к которому, казалось, примешивался страх. А ведь ничего в его внешнем облике не указывало на высокое положение или какое-либо звание. Его доспехи из полированной стали не были роскошными, шлем не украшал отличительный знак. Только горностаи и львы Ришмона на накидке указывали на его принадлежность к бретонскому принцу, но во всем этом не было решительно ничего, что бы могло оправдать беспокойство, написанное на всех лицах.