Кроме сэра Роберта Уиллоугби и его людей, там спрятались сеньор Людовик Люксембургский, канцлер, преданный королю Англии, епископ Лизье, Пьер Кошон, некоторые именитые горожане, в числе которых крупный буржуа с улицы Ада Гийом Легуа, хозяин Большой Скотобойни…
Катрин подскочила на месте и вскрикнула:
— Пьер Кошон? Гийом Легуа? Вы уверены?
— Еще бы не уверен! Вы их знаете?
— Знаю ли я? Ах, Боже мой! Да, я их знаю!
— Неужели? Ну ладно еще Кошона, о котором каждый во Франции знает, какую он сыграл преступную роль и какую несет ответственность за смерть Девы Жанны, но этого Легуа?
— Не воображайте, что жизнь в деревне превратила меня в дуру, Тристан! — отрезала Катрин с нетерпением. — Если я говорю, что знаю их, то подразумеваю, что знаю их лично. Очень многое в моей жизни вам неизвестно; например, события, произошедшие в ночь после смерти Жанны, которую мы с Арно пытались спасти с горсткой смелых людей. Кошон приказал зашить нас обоих в кожаный мешок и бросить в Сену. Мы выбрались только Божьей милостью и благодаря смелости одного из наших соратников. Что же касается Гийома Легуа… это мой кузен!
Лицо Тристана выразило крайнее изумление.
— Ваш кузен? — выговорил он. — Как это?
— До того, как я стала Катрин де Брази, а потом Катрин де Монсальви, я была попросту Катрин Легуа. Мой отец и Гийом Легуа — двоюродные братья. Этот кузен двадцать три года назад, в апреле 1413 года, во времена мятежа кабошьенов убил старшего брата моего супруга, в те времена бывшего оруженосцем у герцогини Гийенской…
— Которая теперь супруга коннетабля…
— Именно! Мишель умер на пороге нашего дома, где я его прятала. Чернь его разорвала, а Легуа… ударом резака… его добил. Сколько было крови… Кровь была везде, и этот ужас я видела, я, ребенок, тринадцати лет. Я чуть не лишилась рассудка, но Бог сжалился надо мной и лишил сознания, пока эти одержимые вешали моего отца и поджигали дом. Мы с матерью… нашли убежище во Дворе Чудес, а в это время Кабош похитил мою сестру и надругался над ней. Именно там я встретила мою добрую Сару… Она ухаживала за мной… спасла меня…
События давно прошедших лет воскресали в ее памяти. И все же двадцать три года!.. Двадцать три года с тех пор, как из ее детского сердца вырвался первый крик любви, за которым тут же последовал стон агонии. Действительно, кажется, что только вчера она видела, как на ее глазах рухнул Мишель. Она полюбила его с первого взгляда. За одну секунду он стал всем для нее казалось, что его жестокая смерть убила и ее.
Она была убеждена, что ее глубоко опечаленное сердце никогда больше не оживет… Так и жила она в тоске до того дождливого вечера, когда петля злой судьбы ослабла и выбросила почти к ее ногам того единственного, кто мог заставить ее забыть нежную и жестокую детскую любовь и подать самую безрассудную, самую жгучую и самую волшебную из страстей.