Ее же взгляд был светлым и веселым, но в нем таилось превосходство. Катрин почувствовала опасность. Быть может, правила хорошего тона и требовали удалиться, так как Карл заключил Аньес в объятия и страстно ее целовал. Но госпожа де Монсальви знала, что если она уйдет, то не получит больше аудиенции. Поэтому она подождала конца поцелуя и выговорила почтительно, но твердо:
— Сир! Так вы не дадите мне письмо, о котором я вас умоляю?
Карл вздрогнул, как человек, которого внезапно разбудили. Он оставил свою прекрасную подругу и повернул к Катрин недовольное лицо.
— Вы еще здесь, мадам де Монсальви? Я полагал, что вы уже слышали мою волю? Повидайтесь с Ришмоном! Я не могу сделать ничего!
— Сир! Умоляю…
— Нет… Я сказал нет, значит, нет! Вспомните, что в этом самом зале я уже однажды сжег указ, который когда-то приговаривал вашего мужа. Он должен был об этом вспомнить перед тем, как совершать новую глупость. Он из тех, кто думает, что им все дозволено, а я хочу научить его повиноваться. Вы слышали, мадам? Повиноваться!.. Я вас приветствую, мадам…
И, подхватив свою прекрасную подругу за талию, он большими шагами удалился к двери, ведущей в сад.
Едва дверь закрылась, Катрин услышала смех, и это причинило ей боль. Как будто они издевались над ней! Вынув из рукава платок, она вытерла глаза и медленно направилась к большой двери, которая вела во двор.
Этот огромный зал, со стенами высотой в шесть метров, затянутый гигантскими коврами, с массивным камином, окруженным цветущим дроком, показался ей какой-то нелепой декорацией. Зал был такой же огромный, как те бесконечные дороги, открывающиеся перед ней в снах, дороги, которые вели все дальше и дальше и кончились одновременно с мучительным пробуждением.
Этот сон кончался у двустворчатой двери из дуба и бронзы, охраняемой двумя железными статуями, — солдатами в доспехах, бесстрастными стражами, которые механическим жестом открыли обе створки, как только она подошла.
Залитый солнцем двор замка Шиной предстал перед Катрин. Как и раньше, шотландские лучники стояли на страже у дверей и у зубцов, и перья цапли на шапках мягко колыхались в вечернем воздухе. Все казалось таким, как и раньше, как и в тот день, когда Катрин под звуки серебряных труб, поднималась на это же широкое крыльцо, чтобы получить в этом же зале от этого же короля отмену несправедливого приговора.
Стены были те же, воздух и солнце были такими же, не в тот день Катрин сопровождал Тристан Эрмит и наверху ступеней ждала королева Иоланда, чтобы самой проводить Катрин к королевскому трону. В тот день Катрин одержала победу, тогда как сегодня она покидала этот замок, одинокая и растерянная, не зная, что делать и куда идти…