Любуясь лицом очарованной женщины, Жак протянул ей зеркало.
— Они созданы для вас, — заметил он. — Или, скорее, вы созданы для них.
Кончиками пальцев, почти робко, она дотронулась до хрупких шариков, как до кожи младенца. Казалось, она проверяет их реальность. Какое чудо! Жак был прав: ее отдохнувшее лицо благодаря жемчугу приобретало новый свет, в то время как жемчужины, соприкасаясь с ее нежной золотистой кожей, казалось, ожили…
Но внезапно Катрин положила зеркало и повернулась.
— Спасибо, друг мой. Но я не хочу этого жемчуга! — сказала она твердо.
Жак Кер оскорбился. — Но почему же нет? Они для вас и ни для кого другого. Я вам сказал: они являются частью вашей прибыли. Это не подарок.
— Именно поэтому. Госпоже де Монсальви нечего делать с новым украшением, когда ее люди и крестьяне в нужде. Я говорила вам о том, какому мы подверглись этой весной опустошению. Настолько, что я даже думала просить вас об оплате натурой наших прибылей: зерном, семенами, полотном, кожей, фуражом, собственно, всем, чего нам будет не хватать следующей зимой.
Недовольный и мрачный еще минуту назад взгляд торговца сменился нежностью.
— Вы получите его сверх счета, Катрин. Неужели я настолько глуп, чтобы оставить вас в это трудное время только с горсткой золота и ниткой жемчуга? Как только вы рассказали о вашей нужде, я сделал кое-какие распоряжения. Ваше состояние, даже не сомневайтесь, растет вместе с моим. Вы — мой главный акционер, и каждый год я употребляю в дело часть того, что вам причитается. Вы этого, конечно, не знаете, но ваши интересы представлены во множестве банковских домов: у Козимо Медичи во Флоренции, в Аугсбурге у Якоба Фуггера, а после Аррасского мира — в Брюгге у самого Хильдебранда Векингхузена из Любека, у которого я покупаю меха, сало, мед из России, смолу и соленую рыбу. Скоро я намереваюсь основать здесь, в Type, ткацкие мастерские, чье полотно будет успешно выдерживать конкуренцию с фландрским к особенно с английским.
Он увлекся. Ничто так не захватывало Жака Кера, как его торговые дела и грандиозные планы. Катрин знала, что он может так продолжать до восхода солнца. Лучше сразу прервать красноречие друга, так как через минуту он ударится в лирическое настроение.
— Жак! — сказала она, улыбаясь. — Вы такой Друг, каких больше нет. И я подозреваю, что вы делаете для меня бесконечно больше, чем этого заслуживал тот заем, который я вам дала, Спустившись внезапно с высот, в которых он парил, Жак Кер грустно вздохнул.
— Боюсь, что у вас никогда не сложится правильного представления ни о значении денег… ни о вещах. Ваш алмаз стоил целое состояние. Я и получил за него огромную сумму. Через несколько лет вы станете, без сомнения, самой богатой женщиной Франции.