Корнисс посмотрел на Катрин в ужасе и выставил на нее два пальца, растопыренные наподобие рогов.
— Колдунья!.. Ты колдунья! Дочь Дьявола! Знатная ты дама или нет, но я скажу капитану, чтобы он приказал тебя сжечь!
У Катрин вырвался сухой смешок:
— Колдунья? Потому что разразилась гроза? Это Бог гремит над вашими головами, бандиты! Это он подтверждает мои слова.
Вместо ответа Корнисс помчался бегом, таща за собой пленницу вдоль мощных контрфорсов, по лужам. Дождь хлестал по их лицам и заливал грудь молодой женщины.
Так в связке они вбежали под навес довольно красивого освещенного дома, чьи окна сохранили ставни. Оттуда раздавались ужасные завывания.
Оставив лошадей под навесом, вместе с их грузом и сторожами, Корнисс увлек Катрин в низкую дверь, которую открыл ударом ноги.
— Капитан! — крикнул он. — Я вам тут доставил дичь…
Но его слова потерялись в криках, заполнивших комнату, и он остановился на пороге, живо заинтересованный, в то время как Катрин задохнулась от крика ужаса. На этот раз она, кажется пересекла порог ада!
Комната, в которой она оказалась, была залом довольно внушительных размеров, где главным украшением являлся широкий каменный камин, увенчанный статуей Девы, но именно из этого камина и раздавались завывания. Бородатый человек в расцвете лет был привязан к доске, положенной на два табурета, и его ноги до самых колен исчезли в огне. Конвульсивно дергаясь в своих оковах, сдерживаемый четырьмя мужчинами, он широко открывал рот, из которого вылетал этот жуткий крик.
Живодеры на мгновение его вытащили и снова задали все тот же вопрос:
— Где ты спрятал деньги?
Но он нашел еще силы отрицательно потрясти головой; на его лице вращались вытаращенные глаза? пунцовые и мокрые, а толстые фиолетовые вены на висках, казалось, были готовы лопнуть. И пытка возобновилась.
Послышались крики и мольбы женщины. Они исходили из глубины комнаты, где стояла большая кровать с красным пологом, трещавшая под тяжестью двух переплетенных тел. В тени занавесок Катрин заметила ногу и обнаженную руку, голову с длинными светлыми волосами, которая вертелась в разные стороны, и наконец женщину, плакавшую и стонавшую под тяжестью мужчины, насиловавшего ее с варварской жестокостью… Мужчина был в стальной кольчуге, которая усугубляла пытку несчастной.
— Скажи им, Гийом!.. Скажи им! — стонала она. — Не дай себя убить!
Ошеломленная, с расширенными от ужаса глазами, Катрин смотрела по очереди на казнимого и женщину не в силах закрыть глаза и отвернуться. Казалось, что ужас подавил в ней все рефлексы.