В горле у Катрин вдруг пересохло и перехватило дыхание. Увидев Беранже, она почувствовала, что ее подвергнут чудовищному шантажу, но, несмотря на страшную репутацию Дворянчика, она все еще отказывалась верить, что человек, носящий золотые шпоры34, может себя настолько обесчестить.
— А если нет?.. — спросила она приглушенным голосом.
— Ну что ж, тогда… мы заменим этот котел на железную решетку, которая стоит вон там, положим на нее этого юнца после того, как польем его маслом, чтобы он хорошо поджарился!
Вопль ужаса у Катрин перекрывался воплем несчастного Беранже. Обезумев от страха, паж бился и извивался в руках своих сторожей.
— Вы этого не сделаете! Неужели вы совсем не боитесь Бога?
— Бог далеко, а замок совсем рядом! Я договорюсь с Господом, когда настанет время. Несколько статуй, один или два арпана хорошей земли, подаренной какому-нибудь аббатству, и я стану чистым и незапятнанным, как новорожденный младенец, чтобы проникнуть в Небесное Царство. Что же касается моих угроз, знайте, что я их никогда не произношу впустую! Разденьте этого мальчика и смажьте маслом!
Один из живодеров зажал рукой рот Беранже, но глаза бедного юноши безумно вертелись в орбитах.
Катрин не могла вынести даже мысли о том, что должно, произойти, если она не подчинится. Пажу нечего было ждать, ни пощады, ни жалости от этих дьяволов. Она отказалась продолжить его агонию.
— Освободите его! — сказала она. — Я напишу. И она села перед импровизированным письменным прибором. Беранже потерял сознание от страха, и его вынесли на улицу.
Глава четырнадцатая. БОЖИЙ ЧЕЛОВЕК
Послание было отправлено. Для этого протрубили рог, вызвали часового. Белая материя заметалась на конце копья, означая необходимость в переговорах, потом лучший лучник отряда положил на лук стрелу, обернутую письмом и обвязанную пеньковой веревкой.
Человек был ловок. Стрела легко перелетела через стену упала на дозорную галерею. Люди Дворянчика стали оживать за мостом, когда замок ответит.
Катрин было разрешено приблизиться к изголовью мужа. Получив от нее письмо, глава живодеров не имел больше оснований ей мешать.
— Вы можете попрощаться с ним и помолиться за упокой его души! — сказал он ей в качестве утешения с преувеличенно почтительным поклоном.
Она ему не отвечала, потрясенная отвратительной сценой. Она поднялась по узкой лестнице, пересекла комнату, похожую на кладовую торговца — так много в ней было свалено трофеев, и переступила порог другой, чья меблировка ограничивалась кроватью, достаточно широкой, чтобы на ней могли разместиться четыре человека, сундуком и тремя табуретами.