В его голосе звенела ненависть и боль. Отчаяние было такое неподдельное, такое острое, что, забыв о возмущении, мадам де Монсальви сделала шаг к этому человеку, который был всегда справедливым и честным. Она положила руку на его черную блузу, к которой прицепилось несколько конопляных стебельков.
— Я пообещала вам, что Правосудие будет свершено, Мартен! Зачем такая спешка? Почему… все это? — добавила она, показывая на балку и толпу.
— Поднимитесь на укрепления, госпожа Катрин! И посмотрите на врага! Он тоже устал ждать! Он уже валит деревья и строит осадные машины… кошку… и таран, гораздо более мощный, чем этот, чтобы высадить наши ворота… и высокие лестницы, чтобы подойти к нашим дозорным галереям! Опасность увеличивается с каждым часом, и завтра, быть может, мы будем сметены разъяренной бандой! Люди умирают! Этим утром уже трое, не считая мессира Дона, которого предадут земле этим вечером, и тех, кто умирает сейчас, быть может, под графской башней! А в это Время в тюрьме этот Мальфра все еще живет, укрытый от смертоносных ударов и моля дьявола, своего хозяина, чтобы его друзья вовремя пришли его спасти. Он ждет! И вы тоже ждете… Чего?..
Он замолчал, выжидая и переводя дыхание. Катрин колебалась. Ее гордость толкала продолжать борьбу, попытаться усмирить бунт своей волей, поскольку ей страшно не хотелось показать, что она уступает силе.
В нерешительности она скосила глаза на аббата, но тот, опустив голову, молился. В ту же секунду она поняла, что он не хотел подсказывать ей, что он давал ей право самой принять то-решение, которое не мог вынести сам.
Она посмотрела на сведенное мукой лицо Мартена и, и о том, что скоро покинет их всех, оставив лицом к лицу с опасностью, почувствовала, что жизнь Жерве ничто с их отчаянием и гневом. Они имели право на эту скорую справедливость, которой добивались.
Подняв голову, она прямо посмотрела в немигающие глаза суконщика:
— Жерве Мальфра будет повешен сегодня вечером, на закате! — объявила она твердым голосом. И под восторженные крики, подобрав свои юбки, достойно удалилась.
Скрывшись за поворотом, она почти бегом направилась в свою комнату, рухнула на кровать, сотрясаясь от конвульсивных рыданий. Но это не были слезы жалости к Жерве Мальфра, который заслужил смерть. Это были слезы слабости и отчаяния. Она не была создана для роли полководца, хозяйки большого замка со всем неумолимым грузом ответственности! И хоть она знала, что способна под влиянием гнева или смертельной опасности убить человека, вынести смертельный приговор оказалось не так просто.