Не успев дослушать, Катрин и аббат бросились к замку откуда раздавались, крики: «Смерть ему!» вперемежку с глухими звуками тарана, ударяющего в толстую, окованную железом дверь.
Но скоро Катрин отстала, почувствовав боль в боку, и была вынуждена опереться на руку Жосса. Что же касается аббата Бернара, то он несся так, как будто за ним по пятам гнались все демоны ада…
Шумная, ревущая, визгливо кричащая толпа билась в новые стены донжона, как огромная волна. Не замедляя хода, аббат бросился под потерну, и, когда Катрин и Жосс, в свою очередь, выходили за ворота замка, аббат Бернар уже врезался в толпу, скрестив руки в охранительном жесте, так что его худое тело в черной сутане оказалось между тяжелой створкой двери и тараном, который с трудом удерживали восемь пар мускулистых рук и который на этой слепой волне ярости мог его раздавить в любую секунду.
Над толпой властвовал злобный голос Мартена Керу.
— Уходите отсюда, аббат! Это вас не касается!
— Меня касается твоя душа, Мартен, так как в эту минуту ты подвергаешь ее большой опасности. Чего ты хочешь?
— Справедливости! Она что-то запаздывает. Мы хотим взять злодея Жерве! Уходите, говорю вам, или мы продолжаем бить…
С помощью силача Жосса, безжалостно прокладывавшего ей путь в возбужденной толпе, Катрин удалось наконец присоединиться к аббату. С первого взгляда она поняла, что опасность была вполне реальной. Пользуясь штурмом, Мартен собрал самых свирепых из всех фермерских слуг — сторожей скота и скотобоев. Кроме того, к нему примкнули бродяжки, которых всегда много шатается по всем городам и кабакам мира и которых в Монсальви было не меньше, чем везде.
Глаза этих поборников справедливости горели отнюдь не жаждой Правосудия. В этой суматохе можно было неплохо поживиться. Мартен знал, что делал, завербовав этих людей И Катрин сурово промолвила:
— Правосудие здесь вершу я. Мартен Керу! Назад… Заставь отступить твоих людей или берегись, чтобы правосудие не обратилось против тебя тоже… Как ты посмел пойти с оружием в руках на жилище твоего сеньора во время его отсутствия, в это время, когда твой город в опасности Это государственная измена, и ты играешь с веревкой! Знаешь это?
Суконщик выпустил конец тарана — большую строительную балку, взятую в мастерской замка, и, расставив ноги, засунув руки за кожаный пояс, стягивающий его черную блузу, встал напротив владелицы замка, бросив на нее дерзкий взгляд.
— Повесьте меня! — крикнул он. — Но отдайте того, кого я требую! Я умру счастливым, если, перед тем как испустить последний вздох, увижу труп человека, погубившего мою дочь и продавшего город.