— Опасный человек. Это еще интереснее.
— Рита, перестань, — принялась увещевать ее миссис Гамильтон. — У нашей юной гостьи может создаться превратное впечатление о нравах высшего света. Пойдемте, дорогая — последние слова были предназначены Эбби. Хозяйка дома указала ей на изящный диванчик. — Мы хотели бы произвести на вас приятное впечатление и вовлечь вас в нашу деятельность.
Позже к дамам присоединились мужчины, заиграл оркестр, подали кофе, вино, начались бесконечные разговоры, люди переходили из одной группки в другую. Дедушка представил Эбби всем и каждому, и, если бы не навязчивое желание миссис Гамильтон соединить ее с Патриком, Эбби была бы даже рада тому, что Патрик освободил ее от дедушкиной опеки, но мало-помалу общество Патрика стало раздражать Эбби. Он постоянно суетился возле нее. Кроме Патрика рядом с собой Эбби все время ощущала незримое присутствие Таннера. Неожиданно Эбби показалось, что ей вот-вот станет плохо. Дедушка, наверное, решит, что это из-за шампанского, миссис Гамильтон побранит своего повара, но Эбби хорошо знала — виной всему ее ревность.
Когда они, наконец, спустились в вестибюль, Эбби почувствовала облегчение оттого, что Патрик прибыл в своем экипаже: по крайней мере в дороге она сможет отдохнуть от него.
Оглянувшись, Эбби не обнаружила за спиной Таннера и… запаниковала. Внутреннее смятение улеглось, только когда у входа в особняк замаячила его высокая фигура, но вдруг Эбби рассердилась на своего телохранителя: если бы эта бесстыжая женщина осыпала его знаками внимания, он, без сомнения, не остался бы к ним равнодушным.
— Вы проверили экипаж?
Таннер ответил Хогану кивком.
— Тем не менее не поднимайте занавесок.
Макнайт бросил беглый взгляд на Риту Гэдздон, ожидающую на ступеньках особняка, когда подадут ее экипаж, но ее призывных взглядов не заметил. Эбби торжествовала победу. Но триумф ее был омрачен тем, что ее Таннер игнорировал точно так же, как и прочих женщин. Неужели он не испытывает к ней ни малейшей симпатии?
Дедушка подал руку внучке, помогая взобраться в экипаж, и последовал за ней. Едва экипаж тронулся, как старик, откинувшись на спинку сиденья, спросил:
— Ну, Эбигэйл, что ты думаешь о высшем обществе Чикаго?
— Это общество похоже на любое другое, какого бы уровня люди его ни составляли. В нем есть свои разряженные павлины и мальчики для битья.
Виллард Хоган выпрямился, повернулся к внучке и расхохотался:
— Я надеялся, что ты унаследовала чуть меньше раздражительности от своего отца и чуть больше мягкости от своей матери.
— Мягкости от мамы? — повернувшись к старику, переспросила Эбби. Гнев, который она ощутила после разговора с Ритой Гэдздон, кажется, нашел выход. — Моя мама была такой мягкосердечной, какой только может быть женщина, но у нее была железная воля. Она смягчала суровый нрав отца, и, без сомнения, поддерживала и вас. Но в конце концов она все-таки ушла от вас, не так ли?