— Какой же твой главный выбор, Орвил?
Он рассмеялся.
— Не догадываешься? Конечно же, ты, дорогая. Самый главный и, как ни странно, самый легкий, — добавил од. — Выбор между прекрасной женщиной и одиночеством.
— И знаешь, — помолчав, произнес он, — мне кажется иногда, будто я поймал и держу в руках ветер.
Агнесса полуобиженно мотнула головой.
— Орвил! Ты знаешь, как я привязана к тебе, знаешь, как я тебя люблю. Я земная женщина, неужели я столь неуловима?
Он смотрел ей прямо в глаза, в которых словно бы плясали зеленые колдовские огоньки.
— Нет, любимая, ты не так меня поняла: я не имел в виду какие-то сомнения. Просто человек, наверное, любой, когда чувствует себя счастливым, непременно опасается чего-то: то ли поворотов судьбы, то ли слишком высокой платы за это самое счастье. Может, ты не поверишь, но раньше я думал о том, что человек, не привязанный к кому-либо, в большей степени защищен, сильнее, чем тот, кто любит другого, как саму жизнь.
— Да, я знаю, — Агнесса, — такие ощущения знакомы. Будто видишь счастливый сон и боишься проснуться… Только вот о последнем я никогда не думала так, как ты: мне всегда был кто-то нужен, и слабой я чувствовала себя именно тогда, когда была одна.
— Больше ты никогда не будешь одна. Это я тебе обещаю!
— Да! — улыбнулась Агнесса. — Ты замечательный человек, Орвил! И знаешь, мне кажется, наши дети вырастут хорошими людьми.
— В этом я никогда не сомневался!
А Агнесса подумала о только что сказанном: в самом деле, не приведи Бог остаться одной, снова одной! Сейчас, когда она порой заглядывала в глубь своей души, то не видела больше этого ужасающего откровением дна, а ведь когда-то совсем уверилась было, что это навечно. А теперь навечно — другое?
«Нет, — подумалось ей, — никогда, и ни в чем нельзя быть уверенным до конца, всегда нужно сомневаться, всегда! И, быть может, именно это поможет сохранить то, чем дорожишь и что боишься потерять навсегда».
Вечером Рей забрел, как ни странно, именно в тот дальний уголок парка, который вспомнился Агнессе днем: к полузамерзшему глубокому пруду с каменными берегами и растущими поодаль черноствольными деревьями.
Летом тут было довольно живописно, но сейчас — пустынно и грязно. Вода недавно замерзла, потом лед подтаял, и образовалось серое холодное месиво; взрослые, опасаясь беды, запрещали детям гулять здесь без присмотра.
Рей стоял на берегу с безучастным, отсутствующим видом, пока не замерз, потом принялся бродить вокруг водоема, время от времени швыряя в него камни. Он ни о чем не думал, просто ему хотелось побыть одному; он находил какое-то удовольствие в бесцельном блуждании тут, где никто его не видит, ни о чем не спрашивает и не требует ничего. Ему лучше было здесь, чем дома, хотя там топился камин и горел яркий, свет. Иногда, впрочем, мальчик чувствовал внутри неприятный холодок: он ведь не принес дяде тетради, да и уроки сделал не все и не так, как следовало. Он начал было писать аккуратно, но с непривычки пришлось приложить немало усилий, и вскоре это наскучило ему настолько, что, насажав клякс, он без сожаления бросил занятия. И задачи не сумел решить, а обращаться к дяде за помощью не хотелось.