Несколько минут он обнимал ее, понимая, что они стоят на виду у всех. Двое ковбоев, направлявшихся в сторону Франт-стрит, присвистнули и отпустили в их адрес несколько сальных замечаний.
Молча выругавшись, Крид подхватил Джесси на руки и направился через улицу в гостиницу, решив, что совсем ни к чему всему городу видеть, как она плачет в его объятиях.
Не обращая внимания на протесты, Крид понес ее вверх по лестнице в свою комнату, закрыл за собой дверь и сел в большое и жесткое, чересчур плотно набитое кресло, стоявшее возле кровати.
— Давай-ка поплачь, — сказал он грубовато. — Надо выплакаться, и станет легче.
Его рубашка на груди промокла от ее слез, когда она, странно вздрогнув, вдруг затихла.
— Ты не хочешь теперь рассказать мне о том, что случилось? — спросил он, предполагая, что, скорее всего, она поссорилась с кем-нибудь из приятелей.
— Моя… мама умерла.
Крид выругался про себя.
— Мне очень жаль. Когда это случилось?
— Да вчера в салуне.
«Значит, та убитая женщина — ее мать. Проклятое невезение, — подумал он, отвернувшись к темнеющему за окном небу. — Что можно сказать такого, чтобы облегчить страдания Джесси?..»
— Похороны состоятся завтра, — монотонно проговорила она. — Вы… вы придете?
— Не знаю…
— Пожалуйста. Вы…— она всхлипнула. — Вы мой единственный друг.
Он глубоко вздохнул, сдаваясь:
— Хорошо. В котором часу?
— В девять. Я знаю, что это рано, — добавила она торопливо, вспоминая, что он любит поздно вставать, — но…
— Я приду.
Она печально посмотрела на него, карие глаза блестели от слез, носик покраснел, и губы приоткрылись.
— Сколько тебе лет? — спросил он, недоумевая, зачем ему понадобилось знать это сейчас.
— Семнадцать.
Семнадцать! Крид выругался про себя. Он знал, что она молода, но, узнав, что настолько, почувствовал, будто его обманули.
— Почти восемнадцать, — торопливо добавила Джесси.
— Пойдем, — сказал он, помогая ей встать с его колен. — Я провожу тебя домой.
— Не стоит.
Он кивнул, чувствуя себя так, как будто за последние несколько секунд постарел лет на десять.
— А я говорю — пошли.
Она жила в одной из дешевых хибарок с жестяной крышей и глухой стеной, выходившей в проулок. Краска давно облупилась, одно из окон на передней стене оказалось затянутым промасленной тканью, другое — заколочено наглухо.
Перед дверью Джесси остановилась. В сгущающихся сумерках ее лицо светилось бледным овалом.
— По-настоящему я смогу отблагодарить вас чуть позже, — проговорила она тихо. Крид пожал плечами:
— Не волнуйся из-за этого. И не думай, что ты должна печь для меня печенье. — Оно вам не понравилось?