* * *
В один прекрасный день, когда на голубом небе витали легкие облачка, а работа шла своим чередом — словом, без всякого видимого повода, — я откупорил бутылку пива «Джэкс», поглядел, как с янтарного горлышка стекает пена, орошая дощатый пол моего магазинчика, и залпом выпил. Двое моих приятелей-рыбаков, сидевших в этот момент за деревянным столиком поодаль, переглянулись; лица их словно окаменели. В наступившей тишине я услышал, как Батист, чиркнув спичкой, закурил сигару. Когда я взглянул на него, он швырнул спичку в окно, и она с шипением упала в воду. Он отвернулся от меня и стал смотреть в окно, пуская дым.
Я достал бумажный пакет, сунул туда пару бутылок пива, насыпал сверху льда и сунул пакет под мышку.
— Я прокачусь на лодке вдоль залива, — сказал я ему, — через час-другой закрой станцию и присмотри за Алафэр, пока я не вернусь.
Он молчал, не отрывая взгляда от залитого солнцем залива и прибрежных зарослей тростника и водяных лилий.
— Слышишь меня? — переспросил я его.
— Ты делай что хочешь. Можешь не беспокоиться, о малышке я позабочусь. — Он отправился в дом, где Алафэр раскрашивала книжку, сидя на ступеньках крыльца.
Я сел в лодку и поплыл вдоль берега, наблюдая, как приливная волна с пеной разбивается о стволы кипарисов. Всякий раз, когда я подносил бутылку ко рту, ее пронизывал солнечный луч. Я плыл бесцельно: не выбирал ни направления, ни пункта назначения, у меня не было планов не только на этот день, но даже на ближайшие пять минут. Да и какой прок в планах? Ни лесной пожар, ни наводнение, смывшее городок в штате Кентукки, не имели никаких планов, как не было их и у молнии, что поразила фермера в вымокшем поле. И никто ведь ничего не заметил! Раз строить планы бессмысленно, с какой стати я, Дейв Робишо, должен был что-то планировать? Так что я решил пустить все на самотек. Американская военная политика давно оценила преимущества подобной тактики. Суть проста: какой-нибудь политически нестабильный и географически неудобный регион объявляется зоной свободного огня; ну а потом, стоя посреди сожженной напалмом земли, можно было преспокойно придумать причину: зачем, собственно, нужно было нападать на несчастную страну.
К вечеру у меня кончилось горючее; днище лодки к тому времени было усыпано пустыми бутылками из-под пива и размокшей коричневой бумагой, а от растаявшего льда образовалась изрядная лужа. Я подгреб к берегу, бросил якорь, выбрался из лодки и в сумерках добрел до ближайшей закусочной, где купил упаковку пива и полпинты «Джим Бим». Затем я вернулся в лодку, выгреб на середину и предоставил свое суденышко воле течения. Над моей головой кружили светляки, поодаль на поверхности показалась голова стремительно плывущего аллигатора. Я отхлебнул виски и запил его пивом. Виски всегда действовало на меня по-разному: иногда мгновенно воспламеняло изнутри, как в момент сгорает в огне кусок целлофана, иногда же я мог пить целыми днями, впадая в состояние тихой эйфории и при этом полностью себя контролируя, так что вполне мог сойти за трезвого. Тогда-то мне в голову и начинали лезть неприятные воспоминания, которые мне хотелось спалить напрочь, как фотопленку на горячих углях.