— Ты дрожишь? Да ты и вправду вся дрожишь! Хочешь, чтобы я отпустил тебя? Хорошо, отпущу. Но вначале я все-таки объясню тебе, почему тебе не следует выходить за Роджера.
— За кого? За Роджера? Ты с ума сошел! Больше она ничего не успела произнести, потому что дальше произошло нечто абсолютно неожиданное-Ральф замкнул ей уста поцелуем. Правда, это был поцелуй рассерженного собственника.
Гнев переполнил Элис. Она сопротивлялась, пытаясь оттолкнуть Ральфа или вывернуться из его объятий. Ее злость волной поднималась навстречу его злости, но это лишь раззадорило Ральфа. Он всем телом прижал Элис к стене, высоко поднял ее руки над головой и стал терзать нежные губы своими карающими поцелуями. Как од может, как смеет так с нею поступать? Элис захлестнула волна негодования. Она собрала все свои силы для того, чтобы вырваться из железных рук Ральфа. Халат на ней распахнулся, я она кожей почувствовала шершавую ткань его одежды.
Нет, ей не было страшно, просто губы ее горели от его звериных поцелуев, а тело изнывало от желания, как-то странно соседствующего с гневом.
— Ты хочешь меня, ну скажи, ведь хочешь? — Она слышала, как Ральф говорит эти слова, прерываясь лишь для того, чтобы поцеловать ее снова.
— Нет, — шептала Элис, но все ее слабые возгласы и протесты потонули в сладком прерывистом стоне, который, казалось, исторгло само ее сердце.
Вопреки логике, вопреки обидам, она чувствовала сильнейшее возбуждение. Это противоречило всему тому, во что она верила сама, и тому, что в данный момент ощущала ее душа. Возбуждение ее росло даже от гнева, который буквально душил их обоих. Элис в отчаянии закрыла глаза, пытаясь увернуться от поцелуев и одновременно ощущая, чего хочет ее тело, а тело хотело лишь Ральфа. В ней бушевало неистовое, бешеное вожделение, и поделать с этим ничего было нельзя. Желание становилось тем острее, чем больше она прилагала усилий, чтобы вырваться. Она чувствовала его прикосновения, его запах, и это было сильнее обиды и гнева.
И вот в этой заведомо безуспешной борьбе настал момент, когда на нее напала слабость растекалась по всему телу, превращая его в горячий и податливый комок живой ткани.
— Элис, — шептал он. — Элис… — В голосе Ральфа уже слышалось нетерпение.
Он выпустил ее руки и начал ласкать обмякшее тело. Полуобнаженную, он разглядывал ее слишком уж придирчиво и пристально. Очевидно гнев его никуда не делся, он лишь переродился в огромное желание. Это страстное чувство одолело их обоих. Никогда еще Элис так не стремилась пойти на поводу у собственных чувств.