Она забралась в постель Кена — на этот раз совершенно трезвая! От белья исходил запах чистоты и свежести, такой же анонимный и не связанный с Кеном, как и вся комната. Свернувшись клубочком посередине большой кровати, она закрыла глаза, но сон не шел.
Наверное, я слишком переутомилась, чтобы заснуть, подумала Грейс. Тревожные мысли не давали ей расслабиться. Она снова закрыла глаза и стала глубоко и медленно вдыхать и выдыхать.
Внизу столь же безрезультатно искал забвения Кен. У него была работа, которой можно было занять мысли. Однако вместо этого он обнаружил, что шагает из конца в конец гостиной, думая о Грейс, беспокоясь о Грейс — и не только потому, что теперь понимал, в какой нелегкой ситуации оказались оба из-за необходимости провести ночь под одной крышей.
Синяк на ее руке, оставленный Грегори Купером, вызывал в нем такие чувства, что он готов был оторвать подонку руки и ноги и бросить туловище на растерзание голодным шакалам. Одна мысль о том, что он прикасался к Грейс…
Кен внезапно остановился. Да что такое с ним происходит? Стоит ли спрашивать? — насмешливо одернул он себя. Я влюблен. Это любовь. Он превратился в человека, которого трудно было узнать. Человека, мыслящего и действующего нерационально, человека, движимого эмоциями, человека, который прямо сейчас… Он замер, услышав какой-то звук наверху, а затем, подбежав к двери, открыл ее как раз вовремя, чтобы снова услышать его — тонкий высокий звук женского горя.
Перепрыгивая через две ступеньки, Кен взлетел по лестнице, распахнул дверь и устремился к Грейс, лежащей посредине его кровати.
Она не спала — в темноте он видел, как блестят ее глаза. Но женщина лежала тихо и неподвижно, словно не смела ни дышать, ни шевелиться.
— Грейс, что случилось? — спросил он.
Ее словно окатило теплой волной облегчения, когда она услышала и узнала голос Кена. Ей снился сон о Грегори Купере. Кошмарный сон, исполненный безотчетного ужаса. Она проснулась от собственного приглушенного крика и, когда Кен распахнул дверь, на какое-то мгновение решила, что это Грегори. Но теперь его голос без остатка развеял ночной кошмар и приободрил ее.
Испытывая слишком большое облегчение, чтобы думать о чем-то другом, кроме того, что Кен спас ее от безграничного ужаса, она повернулась к нему и сказала:
— Я видела жуткий сон… о Грегори Купере…
Одного звука этого имени было достаточно, чтобы она снова задрожала. Тем не менее Грейс предприняла попытку сесть, чтобы было удобнее говорить с Кеном, который теперь склонился над ней. В падающем из окна свете летней луны она видела, с какой тревожной заботой смотрят на нее темные глаза Кена.